Артель «Коллонтай» и взятки самогоном: как в Верхней Ахтубе с «миллионщиком» и другими вредителями боролись

1252
реклама

Первый после Маркса
1924 год ознаменовался в Поволжье не только сильной засухой. 21 января скончался Ленин. В городах и сёлах Царицынской губернии прошли траурные митинги в связи со смертью «вождя мирового пролетариата», местные газеты вышли с заголовками: «После Маркса первый», «Чем мы обязаны ему», «Ленин в нас самих», «Выстроим ему памятник из наших побед». И стали строить. В Верхней Ахтубе 22 января прошло траурное заседание, на котором культпросветовцы почему-то читали доклады не только о Ленине, но и о жертвах 9 января 1905 года. А с 23 по 27 января в читальне провели «воспоминания о Ленине с докладами и чтением газеты «Борьба», где освещались похороны вождя».
Так родилась традиция: ежегодно в районе проводили неделю очередной годовщины смерти Ленина с «широкими открытыми собраниями партячеек, ячеек РЛКСМ, женщин и беспартийного крестьянства…» Циркуляры требовали вывешивать в избах-читальнях картины, отражающие жизнь и деятельность Ильича. Так в стране появились «ленинские уголки» и соответствующие комнаты, которые упразднят только в начале девяностых.
Вступайте в «Кызыл-банчачи»!
В 20-е годы, после публикации статьи Ленина «О кооперации», власти стали агитировать крестьян вести совместное хозяйство, чему большинство из них противилось. Со скрипом на территории Ленинского уезда были созданы ТОЗы (товарищества по совместной обработке земли), коммуны и артели с замечательными названиями, вроде «Борьба с засухой», «Новый быт», «Хлебороб», «Кызыл-Банчачи», «Плуг и молот», «Ким». Дело шло не очень — пока создавали один такой коллектив, другой распадался.
В Верхней Ахтубе 12 дворов объединились в сельхозартель «Восход» ещё в 1918 году. Но три года спустя после налёта бандитов на ток во время уборки хлеба, она прекратила своё существование.
В документах значится ещё одна верхнеахтубинская артель — «Коллонтай», названная в честь первой женщины-министра в советском правительстве. В Безродном в нее вошли 6 бедняцких дворов. Столько же входило и в артель «Путь к правде» в соседнем Верхне-Погромном.
Вредитель сидел в сельсовете
По данным переписи, в 1926 году в Верхней Ахтубе насчитывалось 2019 дворов, численность населения составляла 8 544 человек. 90 жителей — торговцы, священники, бывшие агенты полиции и жандармы, один умалишённый, 4 осуждённых — были лишены избирательных прав. Местные выборы в то время проводились часто, большую роль на них играли середняки, а батраки и бедняки своего мнения не имели, поддерживая богатеев. Кулаки держались особняком, но голосовали вместе с середняками. «Их основным желанием было не провести в Совет ни одного партийца, комсомольца и ни одной женщины, а проводить только своих».
Губернские органы ГПУ, недовольные результатами очередных выборов, собрали характеристики на членов избиркома и лиц сельсовета. И выяснилось: вредители сидели там! Вот какую характеристику на членов этого органа дал уполномоченный Сталинградского ОГПУ в августе 1925 года:
«Илья Шоманов – кустарь-сапожник и кожевник, на собраниях тормозит проведение распоряжений Советской власти. На одном из заседаний даже выразился, когда назначалась комиссия по обследованию объектов обложения на заседании сельсовета: «Кому нужно, тот пусть едет и ищет, кто укрыл». Семён Копылов – зажиточный. Андрей Маринин – середняк, противник землеустройства. Дмитрий Поляков – середняк, имел сыновей-партизан, некоторые убиты. Алексей Репин – середняк. Был в партизанах».
Партизанами, напомним, местные называли бандитов, воевавших с Советами в годы Гражданской войны.
Кто угостит, тому и землю
Была ещё одна причина недоверия бедняков к власти — взяточничество некоторых должностных лиц. Видя в этом реальную угрозу Советам, губернское руководство приняло суровые меры. Так, в Заплавном разоблачили уполномоченного Самаркина. Вот что писали жители в жалобе в Ленинский УИК: «вот уже как пять месяцев в Заплавинском земельном обществе ежедневно наблюдается, что уполномоченный зем. общества Самаркин Егор Алексеевич берёт взятки в виде попойки с некоторых граждан и отдаёт землю в аренду тому, кто его попоит. Большинство граждан ожидают, но не дождутся, когда будут перевыборы, чтобы стряхнуть Самаркина и его компаньона, гражданина того же села Агаркова Петра Михайловича, заведующего Земельным столом Заплавинского ВИК». Граждане жаловались, что «Самаркин и Агарков выпивают вместе взятку, кто их угостит, тот и получает землю. Их так и называют все – «неразлучная пара».

Эксплуататор наемного труда
Чтобы побудить крестьян записываться в артели и развивать сельское хозяйство, власть решила отобрать деньги у бывших богатеев. Первыми жертвами стали купцы из Средней Ахтубы братья Кирилловы Пётр и Данила, а также Иван и Михаил Кузнецовы из Царева. Больше всех не повезло верхнеахтубинскому купцу 2-й гильдии Александру Акинфиевичу Конякину.
Про него в секретном донесении говорилось: «имел в с. Верхняя Ахтуба 1 паровую мельницу, в Ленинске – 2 торговых предприятия, в Капустином Яре – 1 торговое предприятие, в Заплавном — 1 торговое предприятие. Капитал нажит наёмным трудом. Во время революции принимал участие в организации союза хлеборобов. На ерике Кульгута им был арендован земельный участок, на котором построен хутор. Имущественное положение в данное время неизвестно».
Согласно инструкции ВЦИК от 22 июля 1925 года, раскулаченных следовало высылать в Сибирь. И уже в октябре заседавшая в Ленинске комиссия приняла выселить из дома Конякина «как безусловного эксплуататора наёмного труда и крупного землевладельца», ибо «заслуг перед Советской властью не имеет, во время революции, как заложник, за невыплату контрибуции и агитацию против властей содержался в тюрьме и барже». К решению прилагался список дореволюционного имущества бывшего купца, где значились земельные участки до 6000 десятин, капитал (товары, постройки, скот, маслобойные и мукомольные заводы) в 1 миллион рублей, 150 рабочих.
К решению прилагался подробнейший, на нескольких листах, список имущества. У Александра Конякина описали даже плодовые деревья: «здоровых яблонь – 41, больных – 22; груш – 73, больных – 3»… Значились также вишни, сливы, тёрн, «тута» и крыжовник. Из недвижимости – паровая мельница и другие постройки. В описи перечислены даже вёдра, лейка, пилы, ковши и «пожарный насос неисправный стоимостью 250 руб.» Интересно, что всё это имущество сдали на хранение… самому Конякину, в чём он и расписался.
Червивые сады Конякина
Бывший миллионщик стал большой головной болью властей. Они не могли сообразить, что делать с его имуществом. Не знали, что делать и с самим купцом. Думали до февраля 1927-го года, пока Конякин не отправил телеграмму прокурору в Сталинград. «Меня семьёй семь человек двое больных выселяют из дома. Прошу срочного распоряжения приостановить выселение ввиду холодов. Телеграфируйте Верхняя Ахтуба Конякину». В ответ пришло распоряжение: купца из села выселить, не нарушая законодательства.
По поводу имущества местным властям пришлось вести долгую переписку со Сталинградом. В результате «конякинской эпопеи» верхнеахтубинское имущество купца, оценённое по акту на сумму 14 925 рублей, ожидала следующая участь: «1). Сад фруктовый с усадьбой. 2). Паровая мукомольная мельница с отделением маслобойки, годными и непригодными частями к ним. 3). Дом с надворной постройкой, казённое имущество передать Верхнеахтубинскому сельскому крестьянскому комитету полностью».
Доходы с имущества решили пустить «на общественные нужды, как то: кооперировать бедноту, и учебным заведениям». Однако выяснилось, что «сад бывшего помещика поражён червяком, и поэтому урожая не было», а мельница практически разрушена, «за исключением двигателя, каковой находился в исправном виде…»
Сельским властям пришлось взять займ на ремонт, и уже в июле мельницу пустили в ход. Трудились на ней три человека: мельник, машинист и приёмщик, он же сторож. На 9 сентября 1927 года на ней переработали 1351 пуд пшеницы, 327 пудов ржи и 955 пудов проса.
Александр Конякин уехал недалеко. По воспоминаниям его младшей дочери Антонины, отец работал извозчиком в Сталинграде и умер в 1930 году. А его семья жила впроголодь, снимая угол в полуподвальном помещении.