Это дало повод моментально и громогласно заявить о том, что российская экономика нащупала-таки дно своей «Марианской впадины». И, следовательно, хуже уже не будет. Только лучше. Как же хочется в это верить! Вот только в строку с оптимистическими данными министерство обнародовало свою же предварительную оценку третьего квартала в целом, согласно которой спад ВВП составил 4,3 процента. Это уже в сравнении с аналогичным периодом прошлого года, которое, согласитесь, куда показательнее сиюминутной динамики, колеблющейся в унисон с изменением цен на углеводороды.
Кстати, об углеводородах. Надеяться на их возможное подорожание в ближайшее время не стоит. В этом, в частности, убеждает очередной обзор сырьевых рынков, опубликованный Всемирным банком. По его прогнозам средняя цена барреля нефти составит в нынешнем году 52 доллара, а в будущем – уже на доллар меньше. В более обозримом будущем возможно дальнейшее снижение, обусловленное замедлением глобальной экономики и обильным предложением на фоне сокращающегося спроса.
Для российской экономики это далеко не оптимистическая новость. В доказательство приведу данные Центробанка о нефтегазовых доходах федерального бюджета. За первые шесть месяцев они составили 2,9 триллиона рублей, что на 800 миллиардов меньше, чем за аналогичный период прошлого года. При сохранении этой тенденции на сокращение нефтегазовых прибытков растущие прорехи в государственной казне одним Резервным фондом уже не залатаешь. И, стало быть, из двух предлагаемых экспертами сценариев дальнейшего развития отечественной экономики – умеренный рост или продолжающаяся стагнация – пока, увы, более вероятен второй, чем первый.
Вывод очевиден: нащупать дно еще не значит от него оттолкнуться. Особенно когда оно – двойное. Ведь до нижней точки падения потребительского рынка правительственный эхолокатор все еще не добрался. А пора бы. Хотя бы потому что, в отличие от объемов ВВП и промышленного производства, где какое-никакое оживление еще просматривается, сокращение реальных доходов населения все ускоряется и ускоряется. Для чистоты сравнения возьмем за основу так понравившееся аналитикам Минэкономразвития сопоставление сентября с августом. И тотчас выясним, что за один только первый месяц осени реально располагаемые доходы россиян упали, по данным Росстата, сразу на 6,3 процента.
То же самое – с инфляцией. В правительственных наметках, напомню, ее годовой показатель не должен превысить 12,2 процента. За девять месяцев, по данным все того же Росстата, текущий уровень инфляции оценивался в 10,4 процента. Правда, есть тут одно «но». Методика, по которой считает инфляцию Росстат, не обеспечивает полную объективность измерений. За основу в ней берется фиксированная структура потребления, которая обновляется только раз в год. Другими словами, инфляции при таком подходе определяется по ценникам на товары, а не по реально совершаемым покупкам. Хотя, как вы понимаете, прошлогодняя потребительская корзина и сегодняшняя – две большие разницы.
Что и доказали специалисты исследовательского центра «Ромир» и Академии народного хозяйства и госслужбы, представившие на минувшей неделе альтернативную методику оценки роста цен в стране. Она базируется на использовании так называемых скан-панелей домохозяйств. Принцип ясен из названия. Штрих-коды всех купленных товаров сканируются и оперативно заносятся в общую базу данных, что обеспечивает максимальную достоверность оценок.
В эксперименте с применением скан-панелей приняли участие 10 тысяч домохозяйств. И вот что в итоге получилось. В сентябре, по отношению к августу, индикатор роста цен составил, по данным «Ромира», 1,29 процента, а не 0,6 процента, как у Росстата. Соответственно, и уровень инфляции за девять месяцев по альтернативной оценке тоже оказался выше – 13,6, а не 10,4 процента. Между прочим, даже в самом Росстате признают, что переход на анализ текущих покупок – прогрессивная тенденция.
Вернемся, однако, к базовому уровню инфляции (12,2 процента), заложенному в правительственные прогнозы. Именно этой цифрой руководствовались составители бюджета-2016, когда принимали решение о неполной индексации пенсий (всего лишь на 4 процента). При таком раскладе их потребительская способность, по расчетам правительства, упала бы в будущем году на 8 процентов, что само по себе не есть хорошо. Но если оценивать инфляцию не по ценникам, а по реально совершенным покупкам, доходы пенсионеров могут сократиться еще ощутимее – на 12 и более процентов.
И только ли пенсионеров? Думаю, на этот вопрос куда аргументированнее, чем я, ответит директор института социального анализа и прогнозирования Российской академии народного хозяйства и государственной службы Татьяна Малева, чье мнение приводит «Новая газета»:
– Правительство считает, что неполная индексация пенсий касается только 38 миллионов пенсионеров. Это заблуждение. Модель потребления и модель выживания строится не на индивидуальной стратегии, а на стратегии домохозяйств – то есть семей. Между тем, около 40-45 процентов российских семей включают в свой состав пенсионеров. И мы знаем по опыту 90-х годов, что даже низкие пенсии, когда они выплачиваются, служили «подушкой безопасности» против бедности семей в тех случаях, когда более молодые их члены теряли работу или сталкивались с невыплатой зарплаты. Потому что пенсии в такой ситуации поддерживают минимальный потребительский бюджет домохозяйств, выполняют функцию социального гаранта. Следовательно, грядущая недоиндексация будет уменьшать бюджеты 40-45 российских семей. То есть реальным последствием данного решения будет нарастание риска бедности не просто среди пенсионеров, а практически у половины населения страны.
Тут, как говорится, не прибавить, не убавить.
Фото: finik.me
