Бумажные письма – это целая эпоха. Ещё четверть века назад они были основным видом связи между родственниками и друзьями, волею судьбы разделёнными тысячами, сотнями и даже десятками километров. Листочков с новостями, написанных знакомым почерком, ждали с нетерпением. Перечитывали по несколько раз и бережно хранили. А ещё было в нашей стране (и не только в нашей) время, когда пионеры и комсомольцы массово заводили себе друзей по переписке за рубежом. В школах даже существовали специальные объединения под названием КИД – клубы интернациональной дружбы. Эту страничку из жизни нашего государства мы решили вспомнить вместе с некоторыми волжанами и понастальгировать.
Елена Новикова, домохозяйка:
– Я была уже комсомолкой, когда узнала, что моя подруга переписывается с девочкой из Болгарии. Мне тоже хотелось такой дружбы, поэтому попросила её, чтобы помогла достать адрес еще какой-нибудь болгарской школьницы. Ей это удалось, только моим другом по переписке оказался юноша по имени Толвод. Он был старше меня на пару лет и, судя по присланным фотографиям, оказался высоким, чернявым, похожим на цыгана, парнем. До сих пор помню его лицо, хотя болгарин не был моим типом. Я даже пыталась долго смотреть на его портрет, думая, что так он мне больше понравится, но этого не случилось.
Толвод учил в школе русский язык, и ему очень нравилось его звучание, а ещё признавался, что он сложный и трудно даётся. Переписывались мы с ним года два, и я всегда с нетерпением ждала писем. С утра могла отнести своё на почту, а уже в обед – смотреть в почтовый ящик, не пришёл ли ответ, и потом делать это несколько раз на день.
Письма из Болгарии душисто пахли другим миром. Мне нравился этот запах, поэтому я всегда сидела и нюхала их. Эти весточки из-за рубежа были необычны и по форме. Длинные конверты, не как наши, отечественные. И сами листы, на которых он писал, не вырывались из школьной тетради (как это делалось мною), а представляли собой самостоятельную страницу формата А4, которую обрамляли по верхней стороне красивые вензеля.
Болгарин часто присылал открытки с видом городов, маленькие засушенные букетики… Удивительно, но тогда в конверты можно было класть не только исписанные листы – он присылал мне в них даже разноцветные бусы, похожие на цыганские! Ещё мы с ним обменивались марками.
Валерий Пименов, волжский орнитолог:
– В 60-е годы в нашей области перенёсших легочные заболевания детей направляли в санаторно-лесную школу, которая находилась в Суровикинском районе. Там они поправляли своё здоровье, а заодно и учились. Попав туда, я, четвероклассник, увидел небольшой журнал для пионеров, где была страничка с адресами иностранных ребят, которые хотели найти себе друзей по переписке в СССР. Почему-то решил выбрать венгра и отослал ему письмо. А через некоторое время пришёл ответ. Он оказался старше меня на два года.
Я писал ему на русском языке, а он отвечал мне на венгерском. Естественно, мне было ничего непонятно, поэтому просил учителей перевести. Правда, долгой дружбы у нас не получилось. Я ему рассказал, что собираю почтовые марки, и попросил прислать мне их, если имеются. И вскоре получил из Венгрии довольно пухлый конверт. В нём находились очень красивые и красочные марки, на которых были изображены птицы, звери, природа. Я был просто счастлив.
В этом же письме он просил меня тоже прислать ему марки. Мне было очень неудобно, потому что я не мог этого сделать – моя мама одна поднимала на ноги троих детей, и жили мы бедно.
В общем, больше я писем слать ему не стал, а его марки хранил очень долго. К сожалению, лет 10 назад супруга отдала их внуку, и они канули в лету. Удивительно то, что я до сих пор помню, как звали «моего» венгра – Деак Ионат, и его адрес. А сейчас подумываю о том, что нужно вновь написать ему письмо. Вдруг он живёт на прежнем месте, и было бы интересно узнать о его судьбе.
Татьяна Яковлева, учительница:
– Я училась в школе села Новоникольского Быковского района, и учительница немецкого предложила нам по линии КИД завести себе друзей в Германии, чтобы с ними переписываться. Помню, как писали коллективное письмо, и как посылали его по адресу: город Берлин, школа №1. А потом, как это ни странно, нам пришли ответы, и уже началась личная переписка.
Конечно, мои письма были короткими, потому что писались на немецком языке, а его мы все знали не особо. В основном, темы выбирались те, что проходили на уроках – о школе, погоде, семье, потому что даже словарей не было. Ответов ждала с нетерпением и очень радовалась, когда они приходили. Был интересен сам факт, что письмо пришло издалека, а также то, как там живут наши сверстники, как учатся в школе.
После нескольких месяцев переписки моя германская подруга прислала бандероль. В ней оказались неизвестные для нас сладости, что-то типа марципана, открытки и блокнот салатового цвета с блестящим замком и двумя ключиками. Стало понятно, что теперь нужно было слать ответный подарок. Долго думали с мамой, а потом решили подарить куклу – русскую красавицу. На её голове красовался красный ободок, а одета она была в такого же цвета сарафан с белыми бусинками. Игрушка была дорогой, и нам подобных не покупали. Но ради такого случая её приобрели, поскольку не хотели ударить в грязь лицом.
Не помню, почему наша переписка прервалась, но приветы из-за границы хранились долго. В том самом блокноте я писала тексты любимых песен, цитаты о любви, дружбе и верности, рисовала сердечки и голубочков, а чтобы никто не прочитал, закрывала на замок. Но спустя годы в родительском доме случился пожар, и всё сгорело.
Наталья Скрипниченко, активистка общественного округа №3:
– Я переписывалась дважды с девчонками, живущими в других странах. Ещё будучи пионеркой, писала письма Ильзе из ГДР, потому что в школе нам раздали адреса детей и сказали, что надо дружить. Ильза была симпатичной чернявой девочкой с пухлыми щёчками. Переписывались мы достаточно долго, года два, слали друг другу небольшие посылки с наборами открыток, фотоальбомы и фоторамки. Помню, она даже прислала мне крем «Нивея», и мы с мамой им очень дорожили. Мазали руки и лицо, но не часто, чтобы хватило надолго.
А потом, уже в 1988 году, работая на подшипниковом заводе, я повезла группу детей сотрудников предприятия в Чехословакию, в лагерь. И там познакомилась с девушкой-полькой по имени Александра, которая тоже сопровождала ребят. Она училась на преподавателя русского языка, поэтому мы с ней легко общались и очень сдружились, почувствовали друг в друге родную душу. И дети «наши» тоже сплотились за две недели.
А когда смена закончилась, мы обменялись адресами и стали переписываться. Рассказывали по очереди о том, какие изменения происходили в нашей жизни – сначала замуж вышла я, потом – она. Обменивались небольшими подарочками, фотографиями, она присылала мне снимки своей дочки. А ещё подарила полотенце с морской тематикой, которое до сих пор живо и с которым я до сих пор хожу в баню.
Переписывались мы года четыре, а потом отношения у России с Польшей стали напряжёнными. Отправка бандероли превратилась в настоящую проблему, помню, как однажды даже взмокла, когда пришла в почтовое отделение, потому что ко мне придирались: то я тут что-то неправильно сделала, то там не так заполнила. И как-то после этого наша дружба сошла на нет. Лет 10–15 назад я пыталась разыскать Александру с помощью Интернета, но так и не смогла этого сделать.
Ирина Мирошникова, ведущий специалист:
– Моя мама работала во Дворце пионеров. По линии КИД туда из города-побратима Цвикау (ГДР) пришли письма ребят, которые предлагали переписываться. Их оказалось много, и мама спросила у меня, хочу ли я этим заниматься. Конечно, мне было интересно и любопытно.
Девочку звали Инес. В своём письме она писала на русском и на немецком, где живёт и где родилась, что у неё нет братьев и сестёр, и что в пионеры её приняли тогда-то. Мой ответ был примерно таким же – тоже краткий рассказ о своей семье. Но я учила английский, поэтому писала на родном языке. Наши весточки всегда оставались короткими, потому что, видимо, мы не знали, что спрашивать друг у друга.
А вскоре она с делегацией приехала в Волгоград на какое-то мероприятие. И мы с родителями тоже оказались в областном центре. Встреча пионеров дружественных социалистических стран получилась не очень многословной. Инес стеснялась говорить по-русски, а я по-немецки не знала вообще ничего. Подруга по переписке оказалась рыженькой полноватой девчонкой. И это показалось мне необычным, потому что до этого я не видела рыжеволосых людей. Но больше всего меня удивило, что на ней был повязан синий галстук. Я недоумевала, почему не красный. Это меня поразило больше, чем настоящий иностранец рядом. Но из деликатности я побоялась даже вопрос задать.
Мы постояли полюбовались Волгой и вскоре расстались. Переписка наша после этого быстро закончилась, потому что у нас не было ни общих интересов, ни духовного родства. Но подарками успели обменяться. По-моему, я отправила ей матрёшку, а Инес прислала мне кукольную фарфоровую посуду, казавшуюся диковинной. Даже моя дочь играла с чашечкой из этого набора, и она ещё цела – так же, как и пара писем, которые до сих пор хранятся и напоминают мне об этой истории из пионерского детства.
Фото предоставлены героями публикации
