Председатель Клуба ветеранов муниципальной власти Геннадий Филимонов в мае отпразднует свой 85-летний юбилей. Его раннее детство пришлось на ту пору, когда страна переживала очень непростой период – время противостояния фашистской военной машине. Несмотря на то, что герою этого повествования тогда было совсем немного лет, он запомнил некоторые эпизоды, характеризующие эпоху колоссального напряжения, которое позволило советскому народу победить в той в ужасной войне. Сегодня мы публикуем некоторые из воспоминаний Геннадия Тимофеевича.
Держали дверь, чтоб самолёт не залетел
Родился я на хуторе Бакланы Бударинского района Сталинградской области. Там и прошло моё детство. Папа ушёл на фронт в феврале 42-го, и мы, трое детей, остались с мамой. Ребята на хуторе были казачатами — смелыми, немного нахальными, игрушек у нас не было, и мы играли в «бабки». Или на местной кузне украдут, бывало, какую-нибудь железку, привяжут к ней верёвку и волочат по земле, поднимая много пыли, при этом воображая себя водителями машины. Мама не была колхозницей, она работала в школе, но и её привлекали к сельхозработам. Она уходила затемно и приходила тоже, когда уже село солнце. У меня хорошая память, и я отчётливо помню все эти моменты начиная с трёх лет. Никогда не забуду того, как ревут немецкие бомбардировщики! Они гавкали, как собаки, издавая такие звуки: «Вау, вау, вау». Когда они пролетали над нашим хутором, мы все настораживались, они летели на Сталинград, мы не были для них целью, но боялись мы сильно. Помню, услышав этот вой, мы забегали в школу, а ребята постарше – первоклассники — дверь держали толпой, чтобы самолёт к нам не залетел!.
Корова плакала вместе с мамой
Насчёт питания тогда было очень сложно. Нас выручал огород и наличие коровы. Мы любили эту Зорьку, как настоящего члена семьи, она была настоящей нашей кормилицей. Правда, молоко нам от неё доставалось сепарированное, так называемый обрат. Потому как жирность с молока собиралась для нужд фронта. В то время была такая должность – уполномоченного по заготовкам, его все боялись. Потому что он заставлял сдавать колхозников шерсть, молоко, яйца государству. В общем, молоко Зорькино сепарировали, масло забирал уполномоченный, а остальное доставалось нам. Обрат квасился, получалось кислое молоко, его складывали в холщовый мешок, жидкость вытекала, оставался концентрат, его запасали в погребе на тот случай, если корова не будет давать молока. На огороде вырастали большие тыквы, у них вырезали плодоножку с внутренностями, и получался кувшин, куда и закладывали обрат. Маме было очень трудно без отца нас поднимать, и она даже приходила к Зорьке поплакаться на судьбу, и я отчётливо помню, что и корова тоже вместе с ней плакала.
Жалмерки и свистюган
В нашей хате собирались женщины, у которых мужья были на фронте, сами себя они называли жалмерки. Они садились возле «свистюгана» – артиллерийской гильзы, сплющенной сверху и заложенной в ней куском шинели и с залитым керосином. Эта лампа была центром притяжения, женщины садились и делились друг с другом своими бедами и надеждами. У казаков работало тогда «бурьянное» радио, и вот колхозницы — кто вяжет платок, кто семечки грызёт — и обсуждают новости и слухи этого «радио». Говорили о положении на фронте, иногда, когда долго не было вестей с фронта от мужей, они были на грани, и тогда такое сообщество поддерживало их, проводили как бы некий сеанс психотерапии. Бывало, совсем поникшей жалмерке говорили: «Видела вчера сон, Тимофей Иванович твой – живой, здоровый! Я его спрашиваю, чего ж ты писем-то не пишешь? А он отвечает: война же идёт! Напишу попозже, обязательно!» И у женщины поднималось настроение! Так вот подбадривали эти девчата друг дружку. Правда, не забуду я и душераздирающий крик, когда на хутор приходили похоронки. Это было ужасно.
Главное – сжевать колосок до проверки
Нас направляли на сборку колосков, тракторы «Сталинцы» тогда были недостаточно качественные и не полностью собирали урожай. И колоски оставались на полях, и всех, кто шевелится и может ходить, отправляли их собирать. Выстраивались деревенские дети в ряд вдоль пашни, и я с ними —четырёхлетний, через плечо сумка. Впереди далеко маячил учётчик, и мы шли рядком и собирали колоски в сумочку. Попадётся хороший колосок, отправляешь его в рот, жуёшь и главное — успеть всё проглотить, пока дойдёшь до учётчика, чтобы зубы были чистые, чтоб он не заметил, что мы ели. Нас заставляли рот раскрывать для проверки. Тогда за горсть пшеницы могли дать большой срок. Мы тогда каждое утро перед завтраком молились за папу и очень его ждали. Надо мною тогда как-то жестоко пошутили. По улице шёл какой-то военный, и мне сказали, что это мой отец возвращается. Я подбежал, обнял его, он оторопел, я потащил его в хату. Он зашёл, и тут пришла мама, а он начал извиняться, как же мне было обидно!
Как кобель «жаворонка» украл
У нас на хуторе были два или три деда, мы на них молились. Старики с бородами, очень уважаемые люди, потому что они всё умели, мы на них смотрели, как на богов. Они обопрутся на костыли и давай рассказывать, как и что у них в жизни было. Как-то подходим к ним и говорим: «Голодные мы, кушать хотим». Один дед и говорит: «Да еда-то под ногами». Срывает с земли пучок травы-лебеды, жуёт и глотает! Мы «упали» на эту зелень и прямо, как коровы, начали её есть. Нажевались. А потом, когда домой пришёл, у меня начал «расползаться» живот, поднялась температура, мама не знает, в чём дело! Еле-еле меня откачали, мне долго очищали желудок от травы. А самое вкусное, о чём я мечтал, это чугунок мятой картошки! А ещё есть такой религиозный праздник, когда из теста делают «жаворонков». Мама наскребла муки на этих «жаворонков» и дала их нам. Мои сёстры говорят мне: «Если кинуть жаворонка на улице, он полетит». Я на улице бросил его в воздух, подлетел соседский кобель по кличке «Полёт», схватил мою птицу и ещё меня укусил за мягкое место. Ревмя я ревел тогда.
Читайте «Волжскую правду», где вам удобно: Новости, Одноклассники, ВКонтакте, Telegram, Дзен. Есть тема для новости? Присылайте информацию на почту vlzpravda@mail.ru
