27 марта планета отмечала Всемирный день театра. В этой связи мы решили вспомнить крупнейших звезд СССР — Татьяну Доронину и Иннокентия Смоктуновского. В 50е годы оба они служили в Сталинградском драмтеатре имени Максима Горького. Одна из страниц выставки «Свидетель», работающей в Волгоградском музее им. Машкова, посвящена жизни и творчеству актёров.
Жену носил на руках
-В архиве актрисы Сталинградского драмтеатра, заслуженной артистки России Людмилы Кузнецовой долго хранилась фотография – увы, её «увёл» кто-то из журналистов: зима, по улице Советской идёт, улыбаясь, высоченный Иннокентий Смоктуновский, рядом Кузнецова и её муж Александр Карпов, — рассказывает театровед, член Союза театральных деятелей РФ, старший научный сотрудник музея им. Машкова Ирина Преображенская. – А история вот какая: главный режиссёр театра Фирс Шишигин часто приглашал в Сталинград талантливую молодёжь и завёл правило, что новичков станут встречать такие же молодые артисты театра. В январе 1952го года Кузнецова и Карпов встретили Иннокентия Михайловича и проводили его в дом на Советской, 1 — так называемое «актёрское общежитие». В одной из коммунальных квартир Людмила с мужем занимали комнату, вторая предназначалась Смоктуновскому и его жене Римме Быковой.
Собственно, пригласили в труппу именно Быкову, но она была плотно занята в репертуаре Махачкалинского русского драматического театра, где работала вместе с мужем, и приехала после закрытия сезона.
Кузнецова вспоминала, как Смоктуновский на цыпочках ходил по перрону, заглядывая в окна прибывшего поезда, как на площадке вагона показалась Быкова. Она спрыгнула с верхней ступеньки, Иннокентий Михайлович поймал жену, посадил на плечо и, счастливый, буквально внёс её в город.
…Римма сразу стала репетировать несколько ролей. Смоктуновский играл Бьонделло в «Укрощении строптивой – об этой его маленькой роли даже написали в журнале «Театр». Также он был занят в спектаклях «Снежная королева», «Доходное место», «Ревизор», «Великий государь». Критики считали, что особенно удаются Иннокентию Михайловичу сатирические персонажи.
Но сам он был недоволен: считал, что достоин главных ролей. Об этом твердили видевшие его игру столичные режиссёры, но в Москву, однако, не приглашали. «Работать можно где угодно. А у нас сейчас переизбыток хороших актёров, — говорили ему. — Поезжайте куда-нибудь в Среднюю Азию – вот где нужны современные актёры!»
Устроил драку и дебош
Беда в том, что у будущей звезды не было актёрского образования – лишь недолгий опыт занятий в студии при Красноярском драмтеатре в 1945-1946 годах. Играл он прекрасно, но со сценической речью были проблемы: актёр доносил текст тихо, партнёрам это мешало работать, а публика, успевшая проникнуться к нему симпатией, с трудом разбирала, что именно он говорит.
А тут ещё предательство…
-Людмила Кузнецова рассказывала, что Римма Быкова, несмотря на заурядную внешность, всегда пользовалась вниманием мужчин, — продолжает Ирина Преображенская. – В Сталинграде она закрутила роман с только что принятым в труппу актёром Сергиенко – и потеряла голову. Об этой связи знал весь драмтеатр. Знал и Смоктуновский.
…В тот день Кузнецова, вернувшись домой, услышала в соседней комнате голоса. Решив поздороваться с соседями, толкнула дверь – и увидела на кровати обнимающихся Быкову и Сергиенко. Римма, зная, что муж на репетиции, имела наглость привести любовника домой.
Но Смоктуновский освободился раньше, увидев парочку, он набросился с кулаками на соперника. На визг Риммы прибежали соседи, попытались разнять мужчин, но обманутый муж был в такой ярости, что снова и снова наскакивал на противника. Кстати, в этой связи уместно напомнить, что интеллигентный Иннокентий Михайлович на фронте был награжден двумя медалями «За отвагу».
Вырвавшись, Сергиенко сбежал. А Смоктуновский схватил ножницы, бросился к шкафу и стал, рыча, резать на клочки новенькую шубку, которую на днях подарил жене…
После этого актер продолжал служить в драмтеатре, но скандалов, связанных с его именем, становилось всё больше. Он мог ворваться на репетицию и заорать, указывая на жену: «Уберите эту б!..» Он получал замечания после спектаклей: «Актёра Смоктуновского опять не слышно! Когда он научится разговаривать на сцене?» Последней каплей стал дебош, который актёр учинил в ресторане гостиницы «Интурист». Кстати, был он в компании… главного режиссёра театра Фирса Шишигина. Тот пытался по-отечески поговорить с Иннокентием Михайловичем, но Смоктуновский стал кричать, бить посуду… Всё кончилось вызовом милиции.
Скандал замяли, но на другой день в театре организовали партсобрание, где разбирали личное дело актёра Смоктуновского. Досталось и Шишигину: ему поставили на вид «недопустимость распития спиртных напитков в общественных местах с молодыми артистами».
После этой истории Смоктуновский сказал коллегам: «Если вы ничего не услышите обо мне в ближайший год, я уйду из профессии». И уехал в Москву, не дождавшись окончания театрального сезона, что в актёрской среде считалось аморальным.
Была зима – много позже Смоктуновский скажет, что все значительные перемены в его жизни происходили именно зимой. Но январе 1955го он уезжал в неизвестность. В Сталинград он вернётся только десять лет спустя на съёмки фильма «Солдаты».
Сыграла всего одну роль
Летом 1956 года в Сталинград приехала выпускница школы-студии МХАТ Татьяна Доронина.
-Она получила распределение в провинцию из-за конфликта с преподавателем школы-студии, — объясняет Ирина Преображенская. — Её муж, Олег Басилашвили, был занят на съёмках, и до города на Волге не доехал. Доронина служила в театре три месяца, сыграла единственную роль – Галину в спектакле «Олеко Дундич», где её партнёром был корифей сталинградской сцены Константин Синицын. Но ей не понравились роль, она не нашла общего языка с Синицыным и главным режиссёром театра Николаем Покровским. В мемуарах «Дневник актрисы» Татьяна Васильевна описала сталинградский период своей жизни самыми чёрными красками.
Из дневника актрисы
«Распределили меня в Волгоградский областной драматический театр со ставкой 69 рублей.
…30 августа я сошла с поезда рано утром и стала узнавать у прохожих — где театр. В театре на проходной сидела дежурная, которая сказала, что «начальство» будет к десяти. До десяти я сидела, облокотясь на свой фибровый чемодан, и смотрела, как дежурная наливает в кружку что-то бледно-желтое, называя это чайком. Меня почему-то мутило и хотелось спать.
Временно поселили в гостинице: узкий пенал-комната напомнила прибежище Раскольникова у Достоевского. Проснулась в темноте от визга в соседних номерах. Пьяные визги и утробный хохот. Выходить из номера было страшно, но очень хотелось пить. Я прислушивалась к шагам в коридоре. Ждала, когда «никого не будет». Пошла искать бак с водой. Он находился на первом этаже. Налила воды. Стала подниматься наверх. Пьяный стоял, расставив ноги, и мочился прямо на ступеньках. Я отправилась вниз, опять к баку. Ждала, когда кто-нибудь появится трезвый и прогонит пьяного. Появилась пожилая женщина с чайником и стала наливать «кипяточек». Посмотрела на меня невидящими глазами, зевнула, потом закричала: «Прилипла ты здесь, что ли?»
«Тошнило постоянно»
…Через неделю меня поселили в квартире рабочей семьи с тракторного завода. Театр — недалеко. Я отправляюсь каждое утро на репетицию, иду по прямой, вдоль одинаковых новых домов. Эта «новизна» делала улицу да и весь город похожими на декорацию, написанную неодаренным художником.
Труппа в основном состояла из актеров среднего возраста, самая молодая пара — Кузнецовы. Она — на амплуа лирических героинь.
… Валя (так в книге Дорониной – авт.) неожиданно сказала: «А ты как себя чувствуешь? Тебя не тошнит?» Меня постоянно тошнило …от отвращения, от брезгливости, от бессилия и от растерянности. И к этой тошноте прибавилась добавочная тошнота и сонливость. «Первый раз?» — спросила она. По ее глазам, тревожным, округленным, было понятно, что спрашивает она не о моем сегодняшнем мироощущении, а о том, в чем я боялась сама себе признаться, настолько это неуместно, не нужно «сейчас», когда я одна. «А он знает?» — «Нет. И не нужно, чтобы знал». Валя сказала: «Я договорюсь».
…Когда все было кончено, женщина-хирург сказала: «Жалко, двое у тебя были. Девочка и мальчик». Я совершила страшный грех, который не прощается.
В театре мне подали телеграммы. Две от Олега со съемок, одна — от директора киногруппы «Тихий Дон»: «Предлагаем роль Дарьи, телеграфируйте приезд».
Если бы пригласили на Аксинью, я поехала бы сразу. Но Дарью играть не хотелось…
…Главное — не было счастья от пребывания на сцене, все казалось бутафорией и бессмыслицей.
Олег приехал в конце октября.
Директор Разин почти не удивился, когда мы попросили его нас отпустить.
На следующий день после приезда мы утром отправились в Александринку. Ленинградская осень «дышала» мелким дождем и ветром, на плечах появилось что-то белесое, похожее на жидкую штукатурку. «Что это у тебя?» — спросил Олег и стал перчаткой счищать с моих плеч эту штукатурку. «И у тебя», — сказала я, сняв с его головы кепку. Голуби «окрестили» нас на удачу сразу, как только мы вышли из дома».
