Заместитель директора Волгоградского музея изобразительных искусств Ольга Малкова известна у нас не только как искусствовед, но и как дочь всеми любимого Петра Малкова, чьи скульптуры украшают Волжский.
Разрабатывая один из своих многочисленных проектов, Ольга Петровна собирает материалы о художниках региона. И вот в ее руки попала бесценная реликвия – личный дневник, воспоминания волжского художника-монументалиста, основателя творческой династии Николая Барохи.
Этот документ – не просто описание отдельно взятой жизни. В нем рассказано об эпохе, которая стала историей. В биографии одного человека, как в капле воды, отразились события всей страны. Драгоценные страницы…
Начало
Листаем машинописные страницы – Николай Бароха печатал сам.
Выясняем, что родители Николая Федоровича были батраками. В свое время, после НЭПа, пришлось семье скитаться по Сибири. Отец работал старателем в артелях по добыче золота.
Цитируем дневник:
-Каждое новое место начиналось с постройки временного жилья из дерна с одним окошечком, печкой-буржуйкой, земляным полом, скрепленным коровьим пометом. Нищета заставляла меня носить платье моей старшей сестры.
Все это происходило в нашей стране примерно сто лет тому назад. Вот так. От жилья из дерна – к ядерной державе. Поразительно!
Далее автор рассказывает о том, что за неимением чего-либо другого углем из печки он разрисовывал стены, за что частенько попадало от мамы. Интерес очень скоро перерос в настоящую страсть и остался с ним на всю жизнь.
Судя по записям, содержал и кормил семью отец, работая физически на износ. Иначе бы семья из восьми человек не выжила. Лишения и трудности преследовали постоянно, но родители (простые люди!) понимали, что дети должны учиться, и отказывали себе даже в малом, чтобы дать им образование.
Уже в первом классе маленький Николай принял участие в конкурсе на лучший рисунок. Занял второе место, получил подарок. Об этом первом творческом успехе художник помнил всю свою жизнь – настолько он был важен для мальчишки.
Изнанка войны
И вот наступил 1941 год. Война. Но что она могла значить для тех, кто только-только расстался с детством и был, по большому счету, несмышленышем? Ни больше ни меньше как игрой в Чапаева. Поэтому озабоченность и мрачное настроение взрослых Николаю были не совсем понятны.
…Почему такая тревога в глазах? Почему плачут? Очень скоро он хорошо поймет разницу между игрой в войнушку и настоящим кровопролитием.
Выучившись на слесаря-вагонщика в школе фабрично-заводского обучения, Николай получил разнарядку в Саратов, а там рядом фронт. До 1943 года под постоянными бомбежками работал поездным вагонным мастером на линии Сталинград-Поворино-Саратов. В конце 1943 года фашисты опомнились и стали бомбить город, пытаясь разрушить железнодорожный мост через Волгу.
Из дневника Николая Барохи:
-Времени на детские забавы было слишком мало из-за интенсивности движения поездов. Один состав отправляется, другой стоит на разъезде, а третий на подходе. Мастеров не хватало. Нам приходилось бессменно находиться в поездках. В конечном пункте вручали «наркомовский паек»: 400 граммов хлеба, 20 граммов масла – и поезжай дальше. Фактически мы жили на тормозной площадке.
В бане не мылись и даже не умывались, что, естественно, привело к заражению вшами. Вначале стеснялись друг друга, расправлялись с ними в одиночку, но это не помогало. А потом, позабыв про стеснительность, занимались вшами сообща, называя это вошебойкой.
Николай Федорович описывает, как это делали: били молотком по швам белья, но мелкие твари размножались с арифметической прогрессией. Тогда, докрасна накалив буржуйку, трясли над огнем белье. Кончилось тем, что сначала остались без нижнего, а потом и без верхнего белья, и всю зиму 1943-1944 годов работали в тулупах на голое тело. Несмотря на то, что тулупы были пропитаны мазутом, вши переселились в овчину и чувствовали себя вполне комфортно. Так как их была тьма-тьмущая, то, чтобы не видеть вшей, Николай надевал тулуп с закрытыми глазами. С другой стороны, они как бы согревали от холода. Вынуждая постоянно чесаться, не давали околеть на тормозной площадке. Вот такая она – изнанка войны. Без пафоса и героизма.
И только в апреле 1944 года впервые выдали белье, форменную спецодежду и организовали баню.
Лучше в штрафбат!
Вместе с друзьями Николай рвался на фронт. Однако непризывной возраст и бронь железнодорожников ставили перед мальчишками железный заслон.
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Во время формирования составов при столкновении вагонов из щелей постоянно высыпалось их содержимое. Вагоны ведь не ремонтировались! Из Астрахани возили рыбу в товарняках, она торчала из всех щелей, а при ударе тоже вываливалась. Четыре рыбешки длиной по 12 сантиметров подобрал Николай, о чем сообщил милиционеру: мол, меры нужно принять, чтобы рыба не вываливалась!
…В камере предварительного заключения продержали 26 дней.
Цитируем:
«Я испугался, что освободят и не быть мне тогда на фронте, пусть и в штрафном батальоне! Подписал чистосердечное признание, на линейном суде с обвинением (воровство при исполнении служебных обязанностей: от трех до пяти лет) был согласен. Вот только возраст себе прибавил и вместо «последнего слова» выкрикнул: «Хочу на фронт!».
Прибыл рядовой Николай Бароха на Второй Белорусский фронт, которым командовал Константин Рокоссовский, получивший у солдат звание «генерала штрафников».
Смерть под звуки оркестра
Фронтовые будни для юного Николая Барохи начались со страшного эпизода, когда сразу стало понятно, что война – это боль, кровь, смерть.
Перед отправкой на фронт новобранцев построили на опушке леса. Там же стоял и оркестр. Николай подумал: с чего бы нам такой почет? Стоит в ожидании. Наконец, появились четверо. Один из них шел впереди, а сзади него три офицера, в числе которых была женщина.
Из дневника:
«Прошли мимо нас к свежевырытой яме. Понял: будут расстреливать. Они остановились, первый разделся до нижнего белья и приблизился к земляному холмику. Огласили приговор, но в этот момент закружил самолет противника, все укрылись в лесу. Самолет улетел, и снова приговор, и вновь появился самолет. Это повторялось четыре раза! Представил, как стоять перед ямой под дулами автоматов в ожидании своей участи…
Но вот приговор оглашен полностью: «За дезертирство и мародерство расстрелять! Огонь!». Автоматные очереди и тишина. Я не видел, как упал осужденный. Последовала команда: «Направо марш!». Грянул духовой оркестр. Я шел опустив голову, бессмысленно глядя на пятки впереди идущего, глотая дорожную пыль, а звуки оркестра продолжали доноситься до нас».
Николай Федорович Бароха все-таки сумел попасть на фронт. Участвовал в боях, дважды был ранен. Награжден боевыми орденами и медалями.
А после войны, в 1956 году, окончил Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени Мухиной. И сразу по распределению приехал в Сталинград.
Последующую судьбу и работы художника-монументалиста Николая Барохи наверняка знает большинство волжан. Но это уже совсем другая, мирная история.
Текст: Татьяна Васильева
