23 февраля частенько служит поводом для воспоминаний о нелепостях и курьезах армейской службы. Именно такими историями поделился с нами 51-летний предприниматель из Волжского Дмитрий Потапов
Голая береза и мозговой штурм
«Воинская часть, в которой я служил, базировалась в лесу рядышком с небольшим подмосковным городком Ступино, — рассказал нам Дмитрий, — Шикарный лес с берёзами в 2-3 обхвата. За день можно было целое ведро берёзового сока через желобок собрать. Одна из таких росла возле нашей казармы.
Дело было в 1989-м, в конце сентября и часть готовилась к комплексной проверке. Бордюры белились, лужи разметались по плацу, травка подкрашивалась в более сочный зеленый цвет. И вдруг в самый разгар подготовки сильным порывом ветра с нашей казарменной берёзы сорвало всю листву…
Вроде, ерунда, но начальство пришло в бешенство и велело нам немедленно вернуть берёзе сброшенный наряд. Мозговой штурм ротных и взводных длился больше часа. Пришедшее в голову решение было простым и гениальным: собрать с земли опавшую листву и приспособить её назад к ветвям подручным способом…
Несколько часов рядовые, ефрейторы и сержанты привязывали непослушные листья к берёзе. Сотни метров ниток, десяток порванных штанов, пара сломанных веток и несколько падений стали достойной платой военнослужащих за восстановление берёзового наряда. Кое-где, правда, попадались, листья иного происхождения: кленовые или тополиные, но в целом смотрелось неплохо.
Довольный командир части даже разрешил нам передохнуть.
И все, казалось бы, хорошо. Вот только проверка прибыла в часть лишь в декабре, и возглавлявший комиссию генерал с мистическим трепетом разглядывал растущую возле казармы березу. Заснеженную, но не потерявшую ни единого листика…»
Про вши, трусы и генерала
«Как-то раз, в канун очередной проверки, в жаркое лето 1990 года, заразилась вся наша казарма постельными вшами, — продолжает Дмитрий, — Или бельевыми клопами – бог его знает как правильно.
Отцы – командиры не сразу сообразили, что происходит. Утром солдаты выбегали из казармы, покрытые сыпью и отчаянно чесались, а к вечеру краснота, сыпь и зуд стихала. Пока к фельдшеру не обратили несколько бойцов, ситуация не прояснилась.
Как только мерзопакостные насекомые были обнаружены, все постельное бельё, обмундирование и одежда были сданы в прачечную на дезинфекцию.
И вот тут-то и нагрянул с проверкой очередной генерал…
Увидев в казарме на тумбочке дневального, видавший виды «главнокомандующий»… Перед ним стоял боец, усыпанный непонятной сыпью и расцарапанный до крови. Но самым впечатляющим было не это. Из одежды на дневальном были только синие сатиновые трусы, шлёпанцы, солдатский ремень и штык-нож, закрепленный возле бляхи…
Прокашлявшись, генерал хотел было завернуть пару фраз на исконном, но тут прямо за его спиной раздалась залихватская солдатская песня «Идёт солдат по городу», и целый взвод мотострелков, в трусах, ремнях и шлепанцах промаршировал мимо него в направлении столовой…
Не стоит рассказывать, как долго и красноречиво генерал делился с руководством части своими эмоциями. Добавлю лишь одно: некоторых словосочетаний начальник части так и не понял…»
