Спасибо первостроителям – они щедро делятся с последующими поколениями своими воспоминаниями. Поэтому волжане и знают историю родного города так хорошо. И все-таки исследователям время от времени удается открыть новые для нас факты. Об одном из таких эпизодов «ВП» рассказал ученый, заведующий Музеем истории солдат войны и правопорядка Максим Опалев. По словам специалиста, есть документальное свидетельство, что первый колышек в основание будущего города Волжского забили заключенные ГУЛАГа.
Почему Второй поселок – именно «второй»?
В 1999-м фронтовик и известный волжский журналист Александр Марфенко выпустил свою книгу воспоминаний о грандиозной стройке. Она так и называлась – «Левобережцы».
Автору довелось стать участником великих событий. В звании старшего лейтенанта МВД Марфенко был направлен в Верхнеахтубинский исправительно-трудовой лагерь ГУЛАГа и прибыл на стройку одним из первых в сентябре 1950 г. вместе с Логиновым. Он был свидетелем того, как закладывались первые волжские дома, и утверждал – делали это зэки.
— Новейшие исторические исследования подтверждают, что первые колышки забивали заключенные, — подчеркивает Максим Опалев. — Александр Марфенко был начальником лагерного отделения в поселке Паромный, который позднее получил название Второй поселок. Почему? Потому что это было именно второе лагерное отделение Верхнеахтубинского ИТЛ. Его организация стала первым заданием, которое Марфенко получил от Логинова. Это было важным потому, что рядом находилась железнодорожная станция. Затем, судя по воспоминаниям Александра Александровича, он «получил» заключенных в пересыльной тюрьме Сталинграда. Они и стали обитателями второго лагерного отделения.
Стройка диктовала высокие темпы работ — возведение ГЭС должно была завершиться в 1958 году. Причем по первоначальному проекту планировалось строить не только гидроэлектростанцию, но и водохранилище, и сам город – трудовые ресурсы требовались огромные. Именно поэтому на высшем уровне было решено привлечь заключенных.
Естественно, все это требовало больших организационных усилий. Нужно было соблюдать режим содержания осужденных — то есть построить охранную зону, соорудить жилье, обеспечить питанием, водой. Удавалось это не сразу и не всегда. Сам Марфенко вспоминал, что какое-то время жил в степи на станции Паромная с заключенными без вышек, охраны, колючей проволоки. Как раз об этом он и рассказывает в своей книге от лица старшего лейтенанта Александра Агейкина.
«Сгрузили палатки. И тут обнаружился довольно неприятный факт: их не на что было ставить. Ни одной опорной лесины под рукой. И смех и грех. Проезжая по пойме, не догадались обзавестись несколькими стволами деревьев. И вот результат: палатки бесполезным брезентом лежали на ковылях. Даже первый колышек вырубить было не из чего.
— Гражданин начальник, — обратился к Агейкину один из заключенных, — есть тонкий кругляк… Возле мазанки мастера-железнодорожника. Может быть, одолжит великой стройке несколько лесин?
Агейкин не мешкая отправился к железнодорожнику, владельцу столь нужного для первостроителя материала. Но тот ни в какую не захотел расставаться со своим бесценным в степной глухомани тонким кругляком. Как ни уговаривал Агейкин мастера, обещая вернуть долг сторицей, тот стоял на своем: каждая лесина предназначена в дело.
Начальник станции Паромная Серегин присоединился к просьбе офицера, но и у него ничего не получилось. Агейкин оглянулся в сторону лежащих на земле палаток и замер в изумлении: они стояли в полный рост. Одна к одной.
«Вот это дают ребята!», — подумал старший лейтенант. Выходит, когда он вел переговоры с железнодорожным начальством, его подопечные унесли тайком лесины и поставили временное жилье (из книги А. Марфенко «Левобережцы»).
Это было в сентябре 1950 года, когда на левый берег практически вслед за геологоразведчиками прибыл первый этап заключенных.
Забытая бумажка спасла от «посадки»
— Есть еще одна примечательная история, которая случилась с «первопроходцами» заволжских степей, — продолжает Максим Опалев. — Заключенных нужно было кормить, а посему приходилось налаживать связи с местными колхозами и совхозами по поставке продовольствия для нужд Сталинградгидростроя. Марфенко и его заключенные отремонтировали овощехранилище в селе Нижнее Погромное, в районе современного речпорта. С задачей осужденные блестяще справились, перекрыли крышу, отремонтировали стены и пол. То есть все было сделано честь по чести. Но, когда пришла баржа с картофелем, оказалось, что он был приморожен. Это уже был октябрь 50-го года.
В акте-приемке этот факт зафиксировали, а ценный документ отправился в нагрудный карман гимнастерки Александра Марфенко и был благополучно забыт. Через три недели, когда действующие запасы продовольствия были уже на исходе, склад вскрыли, и оказалось, что есть картофель невозможно. Из-за перепадов температур он потек и превратился в зловонную лужу.
По словам Максима Опалева, левобережцев, то есть не только персонал лагеря, но и самого Логинова, ожидало разбирательство. Крайним мог оказаться начальник лагеря Марфенко. Было возбуждено уголовное дело, и боевой офицер, орденоносец, бывший командир полковой разведки, здесь, на гражданке, совершенно растерялся. Могли пришить 58-ю статью за вредительство, и Александр Александрович реально боялся за семью, ведь на его иждивении находились жена, мать, сын…
Спасла Марфенко та самая забытая бумажка, которую он положил в нагрудный карман своего кителя. А интендантской службе был объявлен выговор за несвоевременную поставку картофеля. Дело ограничилось выговорами, снятием премиальных, но никого не посадили. Кстати, потом руководство лагпункта всегда покупало картошку у местных — в Городище и во Владимировке Астраханской области.
Что касается самих офицеров, которые охраняли зону, то они часто разживались продуктами и в первую очередь рыбой в вагоне-ресторане астраханского поезда. Происходило это на станции Паромная, когда состав ожидал переправы на правый берег.
— Эти истории очень примечательны для того времени, — подчеркивает Максим Опалев. — Было важно не только давать план по стройке, но и обеспечивать заключенным нормальные условия для существования. За их отсутствие офицеры могли сами отправиться за решетку. Хотя время было не такое, как в 37-м году, когда каждую ночь расстреливали сотни «врагов народа» по всей стране. После войны каждый человек был на счету — страна испытывала острый дефицит кадров после катастрофических потерь. Даже в ГУЛАГе режим гуманизировался. Если до войны за полуголодное существование ответственности никто не нес, то в послевоенное время за это пришлось бы отвечать по всей строгости.
Кем были эти зэки?
— Об этой странице строительства ГЭС и города говорят мало и очень редко, — отмечает Максим Опалев. — Существует только одна научная работа Татьяны Глуховой из Волжского гуманитарного института по спецконтингенту. Поэтому до сих пор бытует мнение, что стройка была исключительно комсомольская, молодежная, и ехали на нее только свободные люди, мотивированные, заряженные. Но это было не совсем так.
Заключенные были тоже замотивированы, но по-своему — зачетами: один день на стройке коммунизма засчитывался за 2-3 дня. Больше таких зачетов — ближе освобождение (сейчас бы это назвали УДО). Кстати, именно Марфенко, когда выступил, условно говоря, «покупателем» спецконтингента в тюрьме Сталинграда, обещал зэкам более скорый выход на свободу.
Кто же были все эти люди? Это не были какие-то отпетые преступники и уголовники, которые не порвали с преступным миром. Таких на стройку и не взяли бы. В основном на объектах ГЭС трудились осужденные за кражу в колхозах. Время было тяжелое, а нужно было кормить семью. И если человека ловили за хищение общественного имущества, ему давали лет 5-6 заключения.
Накопал картошки в колхозном поле — получай срок, взял сумку зерна из колхозного урожая, чтобы сварить кашу детям, — получи срок. Такие меры предусматривал Указ о защите социалистической собственности 1947 года. До этого аналогичный документ вышел в голодном, 1932 году — его называли «Указ о колосках». Под него пошли сотни тысяч.
Побегов не было совсем
Без колючей проволоки первый лагерь простоял более трех недель. Сначала было не до формальностей: заключенные честно трудились, разгружали вагоны, и не было ни одного побега. Как назло, нагрянула инспекция ГУЛАГа из Москвы, и Логинову, Медведеву, Марфенко пришлось пережить немало неприятных часов, когда проверяющие стали расследовать причины несоблюдения условий содержания заключенных. От суда и следствия их спасло только прибытие поезда с колючей проволокой. Марфенко пообещал высокой комиссии, что дотемна «периметр» будет готов, а заключенные даже шутили: «Да, для полковников, что вас приехали проверять, гражданин начальник, зону мы быстро соорудим». За четыре часа люди поставили вышки, натянули забор и выполнили свои обещания.
Кстати, в фондах волжского краеведческого музея находятся уникальные «письма из прошлого». Это фанерные дощечки с посланиями заключенных, датируемые 51-52 годами. Их обнаружили при ремонте дома на Набережной, около бассейна, в 2015 году. Послания потомкам написаны химическим карандашом, заключенные рассказывают в них о своей нелегкой судьбе, о статьях, по которым «мотают срок», а кроме того, там есть даже стихи.
СПРАВКА «ВП»
Марфенко Александр Александрович (1923-2005 гг.) — кадровый военный, ветеран Великой Отечественной войны, участник боев на Курской дуге. Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Великой Отечественной войны I степени, медалями «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией», «За победу над Японией», медалью маршала Жукова, юбилейными медалями.
(Из книги Т. Башлыковой «Волжскому — 55. Летопись продолжается…»)
Читайте «Волжскую правду», где вам удобно: Новости, Одноклассники, ВКонтакте, Telegram, Дзен. Есть тема для новости? Присылайте информацию на почту vlzpravda@mail.ru
