Или логарифмические линейки и таблицы Брадиса – единственное, чем можно было пользоваться на экзаменах по математике. Поездки «на картошку» и «ленинский зачёт», гольфы с «пумпонами» (как все говорили) и октябрятские звёздочки… Всё это – счастливые мгновения детства. Воспоминаниями о школе 70-х делятся наши читатели.
Ольга Кийко, зав. филармоническим отделом ЦКиИ «Октябрь» (школа №19): «Ждём две минуты – и приступаем к занятиям»
-Школьные годы — это, в первую очередь, выступления нашей агитбригады. Я всегда активно участвовала в самодеятельности, занималась в танцевальной студии при ДК «ВГС» и ещё ходила в театральный кружок во Дворце пионеров. Потому, пока мои одноклассники наслаждались новогодними каникулами, я работала на ёлках. Два-три спектакля в день – не шутка. Но я не расстраивалась оттого, что все отдыхают, а мне и погулять некогда. Интересно же было! Зато потом, когда в школе организовали агитбригаду, меня туда, конечно же, пригласили. В 70-е годы попасть «в команду» считалось большой честью, ребята проходили конкурсный отбор.
Наши выступления на школьных праздниках собирали полный зал! Мы читали стихи, прославляющие СССР, показывали сценки из школьной жизни, иногда критиковали хулиганов и лодырей. Три года подряд в городе проходили конкурсы агитбригад, и мы, конечно же, в них участвовали – достаточно успешно.
Вспоминается ещё, что я была страшно непунктуальным человеком. Жила я в двух шагах от школы, но почему-то всегда опаздывала на первый урок. Что бы ни делала, как бы рано ни вставала – вылетала из подъезда буквально за минуту до начала занятий. А первым уроком у нас частенько была математика, которую вёл директор школы. Он долго пытался меня перевоспитать, беседовал со мной, ругал, убеждал, но, в конце концов, махнул рукой и уроки начинал одной и той же фразой: «Ждём Торговину две минуты и приступаем к занятиям!»
Я и сейчас порой бываю непунктуальна, однако на мероприятия, которые веду, никогда не опаздываю!
Татьяна Воронина, председатель Волжского детского Фонда (школа №18): «Помидоры – самое светлое воспоминание»
-Жили мы весело: устраивали вечера, дружили, влюблялись, ездили на помидоры каждую осень. Это было замечательное время. Жили мы в пионерском лагере, мальчики – в одной большой комнате, девочки – в другой. Жаркие дни, холодные ночи, перебои с водой, туалет на улице, комары – всё это нам казалось пустяками, не стоящими внимания. Мы трудились в полях, по вечерам устраивали дискотеки и были абсолютно счастливы.
Конечно, не обходилось без шалостей. Собирали мы помидоры в большие плоские ящики и, прежде чем ссыпать их в общую кучу, должны были показаться классному руководителю. Она ставила галочку за каждый ящик, а вечером объявляла результаты: Саша, например, ударник, а Маша сегодня ленилась. Мы с подружкой Таней от работы не отлынивали, но иногда в конце смены, устав, садились в помидорные заросли и отдыхали. Но ударниками-то быть хочется! И мы, отдохнув, подкрадывались к помидорной куче, нагребали из неё полные ящики и несли их классному руководителю: «Мы молодцы, ставьте галку!»
До сих пор помню вкус и запах этих «школьных» помидоров, больше никогда не ела ничего подобного. И ещё мы верили, что помидоры помогают буквально «от всего»: если, например, укусит оса, нужно немедленно смазать место укуса помидорным соком, и боль пройдёт.
…Училась я хорошо, занималась общественной работой, легко запоминала стихи. Поэтому именно мне доверили прочитать стихотворение о войне на слёте, посвящённом Дмитрию Карбышеву. Прочитала я его раза три и выучила, но решила подстраховаться: на слёт съехались школьники-карбышевцы из разных городов, прибыла дочь Героя Советского Союза Елена Дмитриевна, так что ответственность огромная. И я принялась зубрить: выдалась свободная минута – декламирую стихотворение вслух, да ещё и с выражением, так что у слушателей слёзы наворачиваются на глаза.
Слёт проходил в кинотеатре «Родина». Народа – полный зал, в первом ряду Елена Дмитриевна Карбышева и педагоги во главе с директором. Вот и мой выход. Начинаю я декламировать стихотворение – и вдруг понимаю, что забыла его напрочь. Как будто кто-то резинкой всё стёр из памяти. Зал молчит – и я молчу. Начала сначала – и опять на том же месте запнулась. И в третий раз то же самое. У педагогов в глазах ужас: они мне даже подсказать не могут следующую строчку, потому что случая не было, чтобы я кого-то подводила. В общем, собралась я с мыслями и в очередной раз принялась декламировать с самого начала. На этот раз дочитала до конца, хотя какие-то строчки пропустила, наверное. Никто меня не ругал, не смеялся, даже сочувствовали, а я в тот день сделала вывод: иногда излишние старания могут быть не на пользу дела.
Валерий Ломакин, директор русско-американской школы города (школы №19 и 21): «Как я сжёг делопроизводство»
-Году в 1977-м, во время учёбы в девятом классе, мы с ребятами решили организовать школьный ансамбль. В ту пору на дискотеках было, говоря современным языком, «круто» танцевать под живую музыку. С этой идеей мы отправились к директору. Он идею поддержал, даже обратился к шефам с просьбой помочь приобрести аппаратуру. Стали мы репетировать и уже через полгода, на новогоднем вечере, наш ВИА гордо вышел на сцену и произвёл фурор! Мы исполняли песни из репертуара Пугачёвой, ансамблей «АББА», «Лед Зеппелин», «Дип пёрпл». Беда в том, что все наши кумиры, кроме Аллы Борисовны, пели по-английски, а мы языка не знали. Приходилось «снимать» тексты: записывать на слух русскими буквами и копировать исполнителей. Наверное, получалось у нас неплохо, потому что пошла молва, что мы говорим по-английски как уроженцы туманного Альбиона. А однажды я оказался в компании старшеклассников из другой школы. Кто-то поставил пластинку самой модной в то время группы «Смоки» и вдруг спрашивает: «Валерка, а переведи, о чём песня?» Какое там переведи, если я по-английски знаю только «зе Ландон из э кэпитал оф э Греат Бритен»! Но деваться некуда, стал я импровизировать. «Переводил» песни одну за другой, сочинял на ходу, да так лихо, что ребята только языками цокали. Так меня никто и не разоблачил.
А потом я вырос, закончил институт и пришёл работать в школу. Назначили меня классным руководителем шестого класса. Однажды завуч по воспитательной работе уехала в длительную командировку, и директор Татьяна Николаевна сказала: «Мы решили, Валерий Васильевич, что можем вам доверить организацию воспитательного процесса в школе».
Пошёл я в кабинет завуча принимать дела. А бумаг там буквально до потолка: план по работе с трудными подростками, план по работе с родителями, внеурочные мероприятия, каникулярные… Скука невероятная! К счастью, прозвенел звонок, и я, бросив окурок в мусорную корзинку (курить в стенах школы было запрещено, но я так обрадовался отдельному кабинету, что запретом пренебрёг), поспешил на урок. И выяснилось, что окурок-то я не потушил… К счастью, дым вовремя заметили, пожар быстро ликвидировали, но всё делопроизводство сгорело.
И что теперь делать?
Я позвал старшеклассников, взял чистый лист бумаги и написал большими буквами: «План внеклассной работы». Ребята предлагали, что нужно сделать, – я записывал. По их предложениям и стали действовать: создали в школе команду КВН, стали выпускать стенгазету, проводить вечера… Оказалось, чтобы жизнь в школе стала интересной, всего-то и надо было – сжечь все старые бумаги…
Александр Коробов, (школа №19): «Как я вёл холодную войну с США»
-Эта история случилась, когда я перешёл в десятый класс. Был у меня одноклассник, Игорь Карташов. Его отец работал главным инженером городского узла связи и был известным радиолюбителем – причём не только в Волжском, но и далеко за пределами СССР. И в кладовке у Карташова-старшего стояла мини-радиостанция, по которой можно было выходить в эфир через микрофон. Наверное, мы с Игорем и не тронули бы эту радиостанцию, но на дворе стоял 1980й год, это было время холодной войны, и правительство США активно выступало против проведения олимпиады в Советском Союзе. Мы долго терпели нападки империалистов на нашу родину и, в конце концов, не выдержали. Однажды записали музыкальную заставку, подготовили какие-то материалы, и в один прекрасный осенний день на коротких волнах вышла в эфир программа радиостанции «Голос Советского Союза из Волгограда».
Я честно прочитал подборку новостей, вырезанных из газеты «Труд», на том передача и закончилась. Вышли мы в эфир один раз, другой. А после третьего эфира во время урока математики в кабинет заглянул директор школы, участник Великой Отечественной войны, орденоносец Иван Егорович Миляев и сказал: «Коробов, Карташов, зайдите ко мне в кабинет!».
В кабинете сидел какой-то товарищ в строгом костюме с галстуком, который встретил нас словами: «Вы хоть понимаете, какой международный скандал сейчас разгорается?» Мы вытаращили глаза. Я, глядя на гостя чистым взглядом, спросил: «А разве мы сказали что-то неправильное?» «Да сказали-то вы всё правильно,- махнул рукой «пиджак», — но вы же понимаете, что вас слушает весь мир? Что НАТО уже готовит соответствующее обращение в МИД? Вы думаете, КГБ больше нечего делать, кроме как разбираться с вашими шалостями?» Я гордо сказал, что это не шалость, и на моём месте так бы поступил каждый человек, любящий свою страну.
…Больше всего досталось папе Игоря: кладовку опечатали, а ему запретили выходить в эфир. Нас просто пожурили и взяли слово больше не воевать с Америкой.
Однако история на этом не закончилась. В 1991 году я подрабатывал на радио «Ведо» — первой коммерческой радиостанции в Волгограде. И, так как она сотрудничала с радиостанцией «Голос Америки», из США прибыла главный редактор отдела новостей Натали Кларксон. Однажды мы разговорились, и она сказала, что несколько лет назад слушала передачи «Голоса Советского Союза из Волгограда», которые вели какие-то школьники. Пришлось признаться, что я один из этих ребят. Миссис Кларксон была в шоке и предложила мне работу на «Голосе Америки». Но я по идейным соображениям отказался.
Читайте «Волжскую правду», где вам удобно: Новости, Одноклассники, ВКонтакте, Telegram, Дзен. Есть тема для новости? Присылайте информацию на почту vlzpravda@mail.ru
