Мадам Пенициллин

Как «сестрёнка» Сталина спасла город его имени от холеры, а бывшего мужа – от ГУЛАГа

О её жизни написаны книги и сняты фильмы – наша землячка, уроженка Фролово Зинаида Виссарионовна Ермольева стала прототипом героини романа Вениамина Каверина «Открытая книга» Тани Власенковой. В начале 1942 года Ермольева была командирована в родной Сталинград с особой миссией – нужно было спасти город от эпидемии.

Объявить войну холере

Позже об этой истории будут рассказывать страшноватую легенду – мол, фашисты решили взять город при помощи бактериологического оружия – поместить в городской водопровод ампулы с возбудителем холеры. И Сталинград, охваченный эпидемией, сдался бы без боя.

– Подобный сюжет куда более подходит для американских боевиков, – говорит кандидат исторических наук, заведующий филиалом ВМВК «Музей солдат войны и правопорядка» Максим Опалев. – А в жизни всё было прозаичнее и страшнее. В боевых условиях не так просто соблюдать гигиену. Да и хоронить погибших в коротких паузах между боями весьма затруднительно. Как итог, вспышка холеры была зафиксирована сначала в немецких войсках. Об угрозе эпидемии комитет обороны Сталинграда немедленно сообщил в Ставку. Решено было направить в город на Волге десант эпидемиологов.

В мемуарах Зинаида Ермольева писала:

«Город усиленно готовился к обороне. Он пропускал сотни тысяч бойцов непосредственно к фронту, к излучине Дона, где развернулось невиданное по своему размаху сражение. Госпитали принимали ежедневно тысячи раненых. Из Сталинграда ежедневно шли пароходы и эшелоны в Астрахань и Саратов, увозили в эвакуацию людей. Эпидемия, таким образом, могла бы разлиться по многим районам страны. «Да, товарищи, – твердо сказала я, – необходимо принимать срочные меры». Почти до утра сидели и разрабатывали профилактические мероприятия, чтобы не допустить заболеваемости холерой среди населения. Было решено дать всему населению города, войскам, находящимся в городе, холерный бактериофаг».

Легко сказать…

Эшелон, в котором ехали Ермольева и её коллеги, обстреляли фашисты, особо ценный груз – запас холерного бактериофага, поражающего клетки возбудителя холеры, погиб почти полностью.

Истребитель Зинаида

Тогда Ермольева приняла решение организовать лабораторию в Бекетовке, в подвале одного из домов. Под обстрелами и бомбёжками врага наши вирусологи совершили самый настоящий подвиг – вырастили необходимое количество бактериофага. Методику его производства разработала Зинаида Виссарионовна накануне войны.

Из Москвы самолётом доставили 300 тонн хлорамина и несколько тонн мыла, которые планировалось использовать для дезинфекции.

В борьбе с эпидемией учёным помогали третьекурсники Сталинградского мединститута и добровольцы из гражданского населения.

«У каждой дружинницы Красного Креста было под наблюдением десять квартир, – вспоминала Ермольева. – Обходили их ежедневно и спрашивали, нет ли больных, которых надо немедленно госпитализировать. Другие хлорировали колодцы, дежурили в булочных, на эвакопунктах. Из города нельзя было уехать без справки о прививке. Даже в булочных не выдавался хлеб без такой справки. В бомбоубежищах, на пристанях без устали рассказывали о профилактике желудочно-кишечных заболеваний. Включились в эту борьбу и радио, и газеты».

Ежедневно бактериофаг принимали 50 тысяч человек.

К августу с эпидемией в Сталинграде было покончено. Профессор Ермольева была награждена орденом Ленина и вместе с коллегой из Всесоюзного института экспериментальной медицины Лидией Якобсон в 1943 году получила Сталинскую премию I степени «…за разработку новых методов лабораторной диагностики и фагопрофилактики холеры…».

Деньги наши учёные передали на строительство истребителя Ла-5. Он получил имя «Зинаида Ермольева».

Дуэль в лаборатории

Вернувшись в столицу, Ермольева продолжила заниматься разработками отечественного антибиотика.

Фронтовые хирурги сигнализировали: причина большого процента смертности раненых бойцов – гнойно-септические осложнения. Боролись с ними чуть ли не народными средствами, потому что не было ещё ни методики лечения, ни препаратов. Союзники, уже применявшие пенициллин, СССР его не продавали, лекарство можно было раздобыть только на чёрном рынке по заоблачной цене. Но госпиталям требовались большие партии препарата.

Ермольевой, возглавлявшей тогда Всесоюзный институт экспериментальной медицины, правительство поручило создать отечественный аналог антибиотика. И она это сделала.

В конце 1942 года появился первый советский антибактериальный препарат под названием «Крустозин», а уже в 1943-м его запустили в массовое производство.

А в 1944 году в СССР приехал английский фармаколог Говард Флори с особой миссией: он передал «в знак дружбы» советским микробиологам партию пенициллина. И был потрясён не только наличием у нас аналогичного препарата, но и масштабом его производства. Кто-то предложил устроить дуэль в лаборатории, испытать наш и английский препараты. Выяснилось, что крустозин куда эффективнее заграничного собрата. Это была победа! Флори аплодировал и называл Ермольеву не иначе как «мадам Пенициллин».

«Кого из двух?»

Есть ещё одна легенда: якобы после этой дуэли советской и западной науки в квартире Ермольевой на Сивцевом Вражке раздался телефонный звонок. «Здравствуй, сестрёнка, – услышала Зинаида Виссарионовна голос Сталина – он называл её так из-за отчества. – Проси, чего хочешь. Кого из твоих мужей ты хотела бы видеть на свободе?». Ермольева без колебаний ответила: «Зильбера. Он нужен науке».

Не было такого звонка. И не было просьбы выбирать. В этой истории истина только в том, что оба мужа Зинаиды Виссарионовны были арестованы как враги народа.

Микробиолога Алексея Захарова, её второго супруга, расстреляли в Коммунарке в 1938 году.

С первым мужем, вирусологом Львом Зильбером, Ермольева развелась в 1930 году, но продолжала любить его до последнего вздоха. И в страшные годы репрессий ходила по инстанциям, хлопотала, когда в очередной раз Льва Александровича по нелепому обвинению лишили всех званий и наград и отправили в «места отдалённые», где он продолжал работать. Одно из его научных изобретений, препарат против пеллагры, полученный из ягеля, спас жизнь сотням его товарищей по печорским лагерям. Дважды Ермольевой и младшему брату учёного, писателю Вениамину Каверину, удавалось вытаскивать его из заключения.

В третий раз Зильбера арестовали накануне войны – и вновь по доносу. Нелепые, глупые кляузы – вроде того, что Зильбер «намеревается отравить москвичей энцефалитом через водопровод» – писал один из его коллег по институту. Приговор гласил: «10 лет по 58-й статье». К счастью, направили не на лесоповал, где он неминуемо бы погиб, а в некую «шарашку». Здесь Зильбер начал заниматься изучением раковых опухолей. «Лаборатор-ным материалом» – мышами и крысами – его в избытке снабжали заключённые за махорку.

А в это время на свободе Каверин и Ермольева обивали пороги НКВД. Им удалось добиться свидания.

Два письма

…Они едва обменялись десятком фраз. Прощаясь, Лев Зильбер уронил на пол платок. Присутствовав-ший при этом чекист коршуном бросился на него, осмотрел, ощупал и разочарованно вернул заключённому.

Оказавшись за воротами тюрьмы, Ермольева шепнула Каверину: «Лев передал мне записку».

Уже дома рассмотрели крошечный, плотно сложенный свёрточек папиросной бумаги. Это оказалась статья «Вирусная теория происхождения рака». Зильбер был уверен, что Зинаида Виссарионовна совершит невозможное и добьётся, чтобы статья была напечатана. Независимо от того, какой итог ждёт его самого.

Ермольева прекрасно понимала, чем грозит ей это поручение. Уже несколько лет у неё под кроватью стоял «тревожный чемоданчик», собранный на случай ареста. У Зильбера давно другая семья, их уже ничто не связывает, кроме науки. Но для благополучия любимого она была готова рискнуть собственной свободой.

Она написала Сталину. Затем обошла всех своих коллег. И виднейшие учёные страны во главе с вице-президентом Академии наук Леоном Орбели, поставили подписи под прошением «пересмотреть дело и освободить известного микробиолога Льва Зильбера». Хотя им тоже было страшно. Однако на конверте Ермольева написала лишь одну фамилию – главного хирурга Красной Армии Николая Бурденко. И это обдуманный шаг: Зинаида Виссарионовна была уверена, что сейчас, когда на всех фронтах наша армия перешла в наступление, письмо от Бурденко главнокомандующий обязательно прочитает.

…Сталин не прочитал – письмо перехватили высшие чины НКВД, вскрыли, и начался большой переполох. Об этом Ермольевой гораздо позже расскажет знакомый военный прокурор. Чекисты не знали, как отреагирует «вождь народов» на просьбу самых известных в СССР учёных. И в конце концов, решили бумагу скрыть, а заключённого выпустить – а там видно будет. В марте 1944 года, накануне своего 50-летия, микробиолог получил справку об освобождении.

И первое, о чём Зильбер попросил военного комиссара, почтительно предложившего доставить его от ворот тюремной больницы туда, куда скажет: «Везите меня на Сивцев Вражек, к профессору Ермольевой».

…После Победы Лев Александрович ухитрился разыскать в немецких лагерях жену и двух сыновей – их угнали в Германию в 1942-м.

А в 1946-м произошло невероятное: Сталин лично извинился перед ученым и вручил ему премию своего имени.

Зильбер был избран действительным членом Академии медицинских наук, назначен научным руководителем Института вирусологии АМН СССР. Он жил и работал ещё два десятка лет.

И эти годы подарила ему Зинаида Ермольева.

Новости СМИ2