27 января отмечается день снятия блокады Ленинграда. «Волжская правда» решила рассказать о жительнице осажденного города – Ксении Сацук.
С нашей собеседницей мы познакомились случайно. Ксения Владимировна принесла в редакцию свои снимки на городской туристический фотоконкурс и сразила журналистов наповал. Однажды вместе с единомышленниками она пешком дошла до Ульяновска! А еще, обмолвилась волжанка, она – уроженка города на Неве. И в блокаду из всей семьи в живых осталась только она одна. О таких обычно говорят, человек удивительной судьбы. В случае к Ксенией Александровной это действительно так. Впрочем, судите сами.
Умерла вся семья
Листаем пожелтевшие страницы старого фотоальбома. В блокадном Ленинграде он запросто мог сгореть в огне буржуйки. Чудо, что он сохранился. А еще дневник мамы. И это все, что осталось от беззаботного довоенного детства Ксении Сацук. И вообще от ее семьи.
Она родилась в 1937 году в семье ленинградских интеллигентов с аристократическими корнями. Отец — Владимир Николаевич Рафанский 1887 года рождения. Дедушка по отцовской линии служил капельмейстером при императорском дворе Николая II. Мама – Милица Львовна родилась в 1902 году, в девичестве носила немецкую фамилию Герхен и была родом из Прибалтики.
Семья Рафанских жила в самом центре северной столицы – на улице Чайковского, 20. В квартире № 48 стояли рояль, виолончель и свободно говорили на французском и немецком языках. Милица Львовна работала воспитателем в детском саду и подрабатывала частными уроками музыки. Владимир Николаевич служил бухгалтером на одном из ленинградских заводов. А Киса, как ласково называли Ксению близкие, была желанным и любимым ребенком.
Каллиграфическим почерком мама записывала все события счастливого Кисиного детства, начиная с 11 месяцев. Каждое новое слово, каждый праздник. Последняя запись датируется мартом 1941 года.
«Весна. Солнечный холодный день. Несмотря на холод на кладбище заливаются птицы. Киса (так называли Ксению родители) с мамой слушают пение птиц. Мама, говорит Киса, как весело там, а как грустно здесь. И с последними словами она ручкой показывает на могилы.»
Через три месяца началась война. И Ленинград ждали трагические испытания. То время запомнилось четырехлетней Кисе ощущением холода и темноты.
— Мы с бабушкой дома вдвоем, — возвращается мыслями в прошлое Ксения Сацук. — Мама пришла со службы из детского сада и сказала: «У нас умер папа». Я еще не знала смысл этого слова, но помню, что мне было очень страшно. Мерцает лампадка перед иконами и ощущение страха. Это запомнилось на всю жизнь.
Еще помню, что в блокаду мы с мамой жили в детском саду, где она работала. Дома находиться было совершенно невозможно. А в детском саду было полегче. К тому же мама отдавала мне свой паек. Однажды она куда-то ушла и тоже не вернулась. Наверное, умерла где-то в дороге.
Потом полный обрыв. Наверное, ребенку не нужно помнить тех испытаний, которые выпали на детскую долю. Зима 1942 года- самое страшное для Ленинграда время, когда массово гибли люди от голода.
Уже после войны к Ксении Владимировне в руки попало письмо. Оригинал его она отослала в 1970-е годы в Киев – там создавался музей хлеба. Куда и кому было послана весточка неизвестно, но отчетливо сохранился штамп: «проверено цензурой».
«Прасковья Николаевна, сообщаю Вам мое горе. 21 декабря 1941 года умер Володя (прим. авт. — отец Ксении Сацук). 22 декабря 1941 года умер Коля (прим. авт. – дядя Ксении Сацук). 12 февраля 1942 года умерла мама, 20 февраля 1942 года умерла Елена Николаевна (прим. авт. -бабушка Ксении). 10 апреля 1942 года умерла Милица Львовна (прим. авт. — мама Ксении Сацук). Осталась ее пятилетняя дочь Ксения Владимировна, над которой я взял опекунство. С уважением, Георгий».
Дважды в детском доме
Позже, уже будучи взрослой, Ксения Владимировна дописала, что автор письма — ее дядя по отцовской линии Георгий Николаевич Рафанский, умер в марте 1943 года. Но у Кисы еще оставалась двоюродная сестра Нина Георгиевна. Она жила в Ленинграде, была замужем за одним из основателей цыганского театра «Ромэн» Иваном Ром-Лебедевым. Во время блокады артисты находились в эвакуации в Ворошиловграде и только поэтому остались живы.
Нина вернулась в Ленинград в 1943 году. Она пошла домой к Рафанским и увидела, что квартира была совершенно пуста. В ней не было даже мебели, но сохранились дневник, альбом и записка Георгия о том, что он отправил маленькую Кису в эвакуацию в Алтайский край, где она пробыла 3 года.
— Вместе с другими детьми из Ленинграда мы ехали по Ладожскому озеру. Помню, что кругом была вода, — вспоминает Ксения Сацук. — Потом нас посадили на спецпоезд — детей отправляли за Урал. Наш эшелон охраняли самолеты. было слышно, как в воздухе были сражения.
Дети были сильно истощены, двигались с большим трудом. У нас были больные ноги, и мы все время лежали на полках. У меня на ногах до сих пор сохранились следы от жутких язв. Так вместе с другими эвакуированными ленинградскими детьми мы оказались в Барнаульском районе в глухой деревне Карабиха.
Есть нечего, воспитателей тоже нет. В моей памяти остались длинные деревянные столы, мы сидим и медленно отщипываем крошки от кусочка хлеба, чтобы надолго хватило. Но зато было много тыквы. Долгое время после войны я даже не могла слышать слово «тыква». Помню, как однажды на меня пришел запрос из Ленинграда. И я нашлась – так говорили счастливчики, которых отыскали родственники.
Поезд в Москву был набит битком — летом 1945-го года многие возвращались из эвакуации. С сопровождающим Ксения ехала на нижней боковой полке. В дорогу ей дали глиняный горшочек сливочного масла- неслыханная роскошь по тем временам. Она осторожно доставала его пальчиком и ела.
Москва поразила восьмилетнюю девчушку своей суетой, машинами, людьми. После алтайской глухомани – ребенку все было в диковинку. Ленинградские воспоминания стерлись — раннее детство в северной столице девочка совсем не помнила.
Семья двоюродной сестры Нины и ее известного мужа Ром-Лебедева жила в самом центре – на улице Горького напротив Центрального телеграфа. Ксению встретила сестра Ивана Ивановича Сантина. Она искупала Кису в ванной, накормила жареной картошкой. И у девочки снова началась беззаботная жизнь.
Она страшно боялась оставаться дома одна, поэтому ее брали на спектакли. Кису полюбил весь цыганский театр «Ромэн». Артисты девочку баловали и ей это очень нравилось.
И вдруг счастье рухнуло — внезапно появилась крестная, подруга мамы — Елена Николаевна Хренникова. У них был договор, если что-то случиться – взять Кису на воспитание. Крестная преподавала французский язык в Ярославском пединституте и жила в комнате в общежитии вместе с престарелой матерью и тетей.
К сожалению, отношения не сложились. Ксения была отчаянным сорванцом. Поэтому через три года она снова отправилась в детский дом — в село Великое в 40 километрах от Ярославля.
Однажды в детский дом к крестнице приехала Елена Николаевна. Она была в шляпе и шикарном длинном белом платье. Таких нарядов в селе никто не носил. Сгорая от стыда, Ксения попросила свою воспитательницу больше никогда не приезжать. Но зла на семью Хренниковых не держала. В детском доме девочка снова окунулась с атмосферу, к которой привыкла.
Загадочный фотопортрет
В детском доме Ксения провела три года, потом поступила в фабрично-заводское училище в городе Гаврилов Ям, где освоила профессию ткачихи. После учебы пять лет отработала на местном льняном комбинате.
Параллельно девушка закончила вечернюю школу и заочно отучилась в ивановском химико-технологическом институте и стала трудиться лаборантом. А еще вышла замуж и родила дочь Татьяну. Но семейные отношения не сложились. Так в 1965 году она оказалась в Волжском – приехала к своей детдомовской подруге Зое.
Здесь молодая женщина сначала устроилась сначала контролером ОТК на РТИ, проверяла приводные ремни. Потом освободилось место лаборанта-метролога на ЭВТ. Прекрасный коллектив, интересная работа. Этому производству Ксения Сацук отдала 21 год — трудилась там до самой пенсии.
В Волжском Ксения Владимировна познакомилась со вторым мужем Вячеславом, родила вторую дочь Елену. То есть Волжский действительно стал для нее городом судьбы. У нее большая и дружная семья: две внучки, две правнучки и одна пра-правнучка — ей исполнилось полтора года. Родные человека, пережившего блокаду, отлично знают цену мира и куска хлеба. В семье Сацук его называют не иначе как «хлебушко».
А в городе своего детства — Ленинграде — Ксения Владимировна бывала в отпуске. Она нашла дом, в котором жила и могилы родителей — они похоронены на Пискаревском кладбище.
— А еще в альбоме была вот эта фотография. Похож на меня этот ребенок? – неожиданно задает вопрос собеседница и тут же отвечает. – Это не я, а цесаревич Алексей. Удивительно, что я никому не подарила эту фотографию. В юности не задумывалась об их семейной ценности, и запросто отдавала понравившиеся снимки своим знакомым. Но эта фотография чудом сохранилась. Однажды я посетила выставку, рассказывающую о царской семье, и увидела точно такой же портрет. Оказалось, что это царский наследник. Потом я показала фото церковному библиотекарю. И она подтвердила мои предположения. Почему он в платье? Потому что раньше мальчиков было принято одевать в платья, очень напоминающие женские. Как это царское фото оказалось в альбоме моих родителей и связывает ли их что-то с императорской семьей теперь остается тайной за семью печатями.
