3 сентября – День солидарности в борьбе с терроризмом/ Дата напоминает о жертвах Беслана, захваченных боевиками под руководством Шамиля Басаева. Это имя не понаслышке знакомо двум ветеранам чеченской войны, волжанам Павлу Басаргину и Юрию Шишканову.
«Что бы вы ни думали, вы едете на войну»
Волжский ОМОН зашёл в непризнанную республику Ичкерию после Нового 1995 года, а уже 23 января в отряде случилась первая потеря, погиб Юрий Харламов.
– Когда туда ехали, вообще не представляли, зачем, – рассказывает Павел Басаргин, в арсенале которого свыше 40 командировок в горячие точки. – Считали, что для выполнения обычных задач, будем патрулировать город: кого-то успокаивать, кого-то задерживать. Приехали, а там война. Хорошо, что у нас были люди с реальным боевым опытом.
Человек восемь, включая Басаргина, воевали до Чечни в Таджикистане: примерно треть отряда понимала, что такое настоящие боевые действия. Приказ о зачислении в Волжский ОМОН 17-ти добровольцев, командиром которых назначили Сергея Куприна, датирован 17 февраля 1994 года.
Из нашего региона в первую командировку в Чеченскую республику отправились порядка полусотни омоновцев, большинство этого сводного отряда – волжане.
Басаргин с теплом вспоминает Анатолия Куликова, командующего Объединенной группировкой федеральных сил, который тогда был единственным, кто сказал им прямо – «Что бы вы ни думали, вы едете на войну».
Воевать волжские милиционеры отправились со щитами, автоматами, дубинками и… газовыми баллончиками. И только в Новочеркасске их довооружили гранатомётами и пулемётами.
Халифат до Краснодара
Оба ветерана понимают, что вводить армейские и милицейские части было необходимо. Только нужно было называть
войну войной, а не кампанией или операцией. И обязательно закреплять законодательно, чтобы все знали, за что воюют.
– В первую кампанию и такого понятия, как терроризм, не было, – констатирует Павел Басаргин. – Их называли членами НВФ – незаконного вооруженного формирования. А есть законные вооруженные формирования? Это тупость.
Юридическая база, как это было во время Великой Отечественной войны, отсутствовала: как платить пенсию пострадавшим, раненым или семьям убитых? Неясно.
– Вмешиваться тогда в ситуацию, конечно, надо было. А иначе Чечня бы и дальше отделялась с далеко идущими планами, – не сомневается Юрий Шишканов, тяжело раненный в первую чеченскую. – Это показало перемирие 99-го года, когда Басаев ушёл. Ему уже и Чечня не нужна была, он хотел Халифат до самого Краснодара. Если бы мы не трогали Чечню, они могли бы захватить Дагестан, Ингушетию, Карачаево-Черкессию.
Нашпигованный ВОГами
Первая чеченская. Грозный. Дежурство на блокпосту. Проверка соседних домов, их входов-выходов, через которые ускользали боевики. Юрий с двумя товарищами – их задело меньше – нарвался на растяжку. Помнит сильный взрыв, а дальше уже госпиталь, где его и нашла жена. Из головы и тела бойца врачи достали осколки гранаты и ВОГов (осколочных боеприпасов для гранатометов).
– Реабилитация раненых у нас толком не проводится, хотя говорят об этом много, – огорчается ветеран. – Инвалидами локальных конфликтов практически никто не занимается. А воевали-то кто? Средние люди, часто из небольших городов, деревень – им сложно даже успокоительные без рецепта достать. А психика, конечно, нарушена. Тут валерианка с корвалолом не помогут.
Сильнодействующие психотропные препараты положены тем, кто пройдет медкомиссию, а где её сыскать в небольшом селе или городишке? Неудивительно, что бывшие ветераны чеченской кампании нередко фигурируют в криминальных сводках как зачинщики конфликтов.
– У тех, кто приходит с войны, обостренное восприятие происходящего, – напоминает Юрий. – Почему они так много преступлений совершают? Они действуют, если видят несправедливость. Кто-то может справиться с этим синдромом, кто-то – нет. У меня наоборот. Я столько лет видел боль и причинить её кому-то сам не могу.
После лечения Юрий вернулся на «чеченский фронт». Тогда отказаться от командировок в Чечню можно было только через увольнение: за все время из волжского ОМОНа ушли пятеро парней.
Лучше быстрее бегать
В первую командировку их ждали голые железные полы, тонкие спальники, забитые тряпьем окна бывшего молокозавода – военная романтика, как она есть. Наверху лупит зенитка. Блокпосты обстреливаются регулярно.
Блокпост – это 12 человек с БТР, выставленные на перекрестке. Боевое дежурство длится двое-трое суток, когда никто тебе не поможет. Разве только соседи (такой же ОМОН), если сумеешь с ними связаться.
Погибших, раненых, заболевших, включая люто простуженных – приходилось часами лежать на снегу и в грязи – в первом отряде не меньше половины. Погода гнусная: то тепло, то холодно, форма промокает.
– Фильмы про гражданскую войну и Махно помните? – смеётся Басаргин. – Есть у нас фотография, где командир выступает перед строем. А мы – кто в чем, как махновцы. Более-менее начали нас одевать и снабжать во вторую кампанию, ближе к концу 99-го.
Тогда в МВД стали выдавать нормальную одежду, приборы и снаряжение. А до этого даже разгрузки (Специальные жилеты с функцией ношения боеприпасов – Прим. авт.) бойцы покупали сами.
– Я «броник» не носил, он не спасет, – говорит Шишканов. – Бронежилет (5-й класс защиты для боевых условий) весит от 16 до 25 кг. Лучше быстрее бегать.
Несостыковки, большие и малые
Основная трудность – изменение задач. Сегодня прочесываем село Аллерой, а завтра нас кидают на блокпост, не объясняя, откуда пойдут боевики и что надо делать.
– А вдруг твои соседи сзади – это противник? Не сообразишь, куда убегать, – продолжает Шишканов. – Города не знаешь, нет ни карт, ни схем. А если тебя перебрасывают под вечер? Связаться ни с кем невозможно. Все равно, что тебя в море опустили на километр. Клаустрофобия развивается – непонятно, где ты и для чего.
Однажды блокпост принялись обстреливать со всех сторон. Потом выяснилось, что спереди по блокпосту стреляли боевики, а с тыла – наши. Стреляли на вспышки автомата, не зная, кто перед ними.
– А помнишь, как Серёга в стенку долбал?– обращается к другу Басаргин. – Напротив, метрах в трех, была стенка, а ночью её не видно. Его посадили возле окна, приказали стрелять во врагов. Первый раз он пулю выпустил, скорее, от страха. От стены искры полетели, так и стрелял, пока не рассвело.
Напрягало на этой войне и отсутствие единого координационного центра, рассогласованность действий. У МВД была одна связь, у внутренних войск – другая, своя – у летчиков, особенная – у десантников. Иногда ОМОН и внутренние войска располагались в авангарде перед армейцами, иногда – в арьергарде.
Нормы по продуктам были в первую кампанию вполне сносными, а во вторую – неуклонно урезались. ОМОН, в отличие от других подразделений, почти всегда дислоцировался отдельно. Сами получали продукты (ездили за ними за 300–400 км), готовили, сами себя охраняли и параллельно выполняли боевые задачи.
Сепаратисты – не террористы?
Юрий Шишканов убежден, что с ними в первую и вторую чеченскую воевала армия, вооруженная советским переходным правительством. В Чечне в 1991-92 годах остались боеприпасы, шахты с ракетами и танки, восстановленные потом украинцами.
– Все механики-водители у них были украинцы, – просвещает Юрий Матвеевич, – а в танке надо уметь ездить, это не трактор. И такие спецы у них были – украинцы, служившие когда-то в советской армии и выброшенные на улицу в перестройку. Были и английские военные, обучавшие боевиков взрывному делу.
Басаргин вспоминает командировку под Серноводск, где встретился с иностранной военной миссией. Запомнил майора из Дании и женщину в форме из Швеции. «Страшная, как война, но водку хреначила 300-граммовыми кружками», – иронизирует Павел Сергеевич. Гости из-за бугра пожалели перевязочный материал для наших ребят, переправив его боевикам в Серноводск.
Мятежные чеченцы в начале 90-х попросту выиграли информационную войну. Их неустанно поддерживал Запад, лояльно относились некоторые российские СМИ и журналисты.
– Как Запад и Украина сейчас называют русских? – вопрошает Басаргин и сам отвечает. – Террористы. А дудаевских боевиков как тогда называли? Сепаратисты. Разницу чувствуете? То есть наказывать их нельзя. А необходимо было признать их террористами и с ними не миндальничать.
«Про орден лучше не спрашивайте»
– Орден Мужества и медаль «За боевые заслуги», безусловно, для нас награды дорогие, – произносит Шишканов, возглавляющий сейчас федерацию рукопашного боя г. Волжского. – Я поначалу очень гордился, но когда пьяный Ельцин наградил этим орденом теннисиста Чеснокова за его победу в четвертьфинале… Это так обесценивает награду, что вы мне даже вопрос про орден не задавайте.
Павел Басаргин, ныне вице-президент федерации рукопашного боя г. Волжского, надевает медали и ордена, как и Юрий Шишканов, исключительно на официальные мероприятия и соревнования.
Бывшие омоновцы, прошедшие чеченскую войну, учат детей основам рукопашного боя. Защищаться, а не нападать. Держат их в поле своего внимания. В противном случае подростки уйдут на улицу и найдут наставников там.
«А улица – это преступность, а преступность – это терроризм, – заключает Юрий Матвеевич. – Я вижу, как мальчишки интересуются оружием, но когда на твоих глазах из такого оружия убивают товарища, поверьте, это совсем не интересно».
спасибо что не забываете про этих ребят.
Очень интересная статья. Спасибо