На этот раз она касается промышленного производства, падение объемов которого, по сравнению с прошлым годом, ускорилось в апреле до 4,5 процента в годовом выражении. В число регрессирующих отраслей попала даже пищевая промышленность (– 0,5 процента), на которую возлагаются главные надежды в программе импортозамещения. Ну а «лидируют» производства строительных материалов (– 5,6 процента), машин и оборудования (– 9,7 процента) и транспортных средств (– 12,7 процента).
Все эти малоутешительные цифры не помешали министру экономического развития Алексею Улюкаеву выдать « на гора» очередной оптимистический прогноз. Впрочем, почему бы и нет, если контрольной точкой в нем выбирается далекий 2018 год. На сей раз главный экономист страны пообещал, что через трехлетие вышеозначенные 4,5 процента по отношению к промышленному производству сменят знак на диаметрально противоположный – с «минуса» на «плюс». Как тут не вспомнить известный физический закон из ученического прошлого – про равенство углов падения и отражения. В оптике это практически аксиома, чего, увы, не скажешь об экономике, особенно отечественной.
Сомнений в реальности озвученных в Минэкономразвитии ориентиров добавляют наметки бюджета на 2016–2017 годы. Денег на финансовое обеспечение роста промышленного производства как не просматривалось, так и не просматривается. Грядущее двухлетие, судя по всему, опять пройдет под знаком тотального секвестра.
Понять Минфин можно. В нынешнем году из-за неблагоприятной внешнеэкономической конъюнктуры федеральная казна не досчитается, как минимум, 2,5 триллиона рублей. Если нынешние цены на нефть сохранятся и на ближайшие два года, объем незапланированных потерь увеличится еще на 3,5 триллиона. «Безусловно, делать вид, что ничего не происходит, нельзя, – констатировал министр финансов Антон Силуанов. – И нам необходимо работать над повышением эффективности расходов, определением тех возможностей бюджета, которые в этих условиях мы можем себе позволить».
Как выяснилось на очередном совещании по формированию грядущего двухлетнего бюджета, круг этих возможностей не так уж и широк. Пока речь, в основном, идет о поголовном пятипроцентном сокращении практически всех расходов. За исключением, разве что, военных. Они только в 2016 году вырастут на 10,1 процента.
А вот остальные госпрограммы такой преференции не получили. Интересующие нас расходы на развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности планируется урезать на 12.2 процента, затраты на развитие науки и технологий – на 28,9 процента. В целом же финансирование инвестиционных программ уменьшится в 2016 году на 16,3 процента, а в 2017-м – на 19,5 процента. Так что не очень-то и понятно, откуда при таком «голодном пайке» взяться ожидаемому Алексеем Улюкаевым росту промышленного производства.
В предыдущий экономический кризис, датировавшийся 2008–2009 годами, основным стимулом, поспособствовавшим реанимации экономики, стал устойчивый потребительский спрос, поддерживавшийся стабильным ростом реальных зарплат бюджетников и социальных выплат. Нынче этот государственный резерв, по существу, исчерпан. И не только в переносном смысле. Денег на поддержание потребительского спроса нет не только в бюджете, но и в Резервном фонде, размер которого, по сравнению с 2009 годом, сократился с 12,5 до 6,4 процента ВВП.
Пять лет назад невозможно было даже представить, что министерство финансов покусится на гарантированную государством индексацию пенсий на величину инфляции. Сейчас такие планы уже вовсю обсуждаются. Как заявил заместитель руководителя Минфина Максим Орешкин, точку зрения которого приводит газета «Ведомости», растущие из-за индексации расходы Пенсионного фонда не поддерживаются адекватным ростом зарплат. Вывод ожидаем – отменить повышающий инфляционный коэффициент. И даже возможную экономию уже посчитали – более 300 миллиардов рублей в год.
Как эта сомнительная, по меньшей мере, инициатива скажется на социальной стабильности общества, финансистов, похоже, мало интересует. Им, как будто, невдомек, что отмена индексации пенсий на величину инфляции напрямую затронет 40 миллионов российских пенсионеров, заметно ухудшив уровень их повседневно жизни. А заодно породив и очередной виток снижения потребительского спроса, на которое все последние месяцы не перестают жаловаться отечественные товаропроизводители.
Для представителей реального сектора экономики откладывать на завтра то, что не просто может, а должно быть сделано сегодня, смерти подобно. В бизнесе, производящем востребованные населением товары, кто не успел, тот опоздал. У правительственных чиновников, совсем другая логика, согласно которой не следует откладывать на завтра то, что может быть сделано послезавтра. И не собственными усилиями, а сезонными факторами или иным стечением обстоятельств, на которые так любят ссылаться российские министры.
