О том, почему уже через полгода школу пришлось ремонтировать, и как в ней перевоспитывали хулиганов, нам рассказали тогдашние её ученики и первый руководитель.
Пуля рядом с сердцем
Первым директором школы был Геннадий Гаврилов, отметивший в прошлом году свой 94-й день рождения. Потомственный педагог и участник Великой Отечественной попал в Волжский в середине 50-х. На войне Гаврилов выжил чудом – немецкая пуля прошла насквозь рядом с сердцем. Но несмотря на ранение, после возвращения Геннадий Илларионович являл собой настоящий вулкан энергии, причем каждое дело доводил до победного конца.
Способного парня стали выделять из основного потока студентов ещё в педагогическом институте Сталинграда, куда Гаврилов поступил, вернувшись с фронта. Особенно хорошо шла математика. Геннадию предлагали остаться преподавать в вузе, но в итоге он отправился работать в одну из школ Николаевки простым учителем. Тогда фронтовик зачитывался трудами Макаренко и взял методику главного педагога СССР на вооружение.
В школе появились отряды, выбирались командиры, насущные вопросы ученики решали на соб- раниях – право слова имел каждый. А Геннадий Илларионович продолжал внедрять новаторские идеи, в том числе и связанные с сельским хозяйством. Он договорился с местным колхозом и вскоре со своими учениками на одном из участков высадил кукурузу квадратно-гнездовым способом. Культура так «заколосилась», что диву давались даже опытные аграрии, посмотреть на эксперимент провинциального учителя приезжали различные комиссии.
Дети интереснее бумажек
Спустя три года Гаврилов получил предложение поработать в Волжском, уже в качестве директора. Возглавив школу №3, он продолжил совершенствовать метод трудового воспитания. В частности, когда наступили летние каникулы, собрав 70 мальчишек и девчонок, большую часть из которых представляли трудные подростки, отправился помогать колхозу. Лагерь школьников обосновался на берегу водоёма в Средней Ахтубе. Здесь были установлены палатки, предоставленные войсковой частью, определена территория для полевой кухни. Назначался даже часовой, которому выдавалась винтовка.
Утро в лагере начиналось в 6–7 утра с зарядки, умывания и завтрака. После этого 60 ребят отправлялись на полевые работы, которые длились четыре часа, а остальные занимались приготовлением обеда. Потом менялись. Вторая часть дня включала в себя купание в речке, час дневного отдыха, собрания, спортивные занятия и танцы. Колхозники поначалу не верили, что из этого эксперимента получится что-то хорошее, но потом никак не хотели отпускать Геннадия Гаврилова с его ребятами.
Геннадию Илларионовичу постоянно поступали предложения перейти на новое место работы. Но он их отвергал и согласился на должность заведующего гороно лишь с одним условием, что, когда в Волжском построят интернат, то его переведут туда.
– Не нравилась мне эта административная работа: бумажки, проверки… С детьми было гораздо интереснее. Я добился, чтобы нашему городу выделили деньги на строительство школы-интерната. Сам ездил за проектными документами в Москву. Пришёл там в институт, а мне говорят: «Плати наличными, тогда отдадим». У меня с собой были кое-какие деньги – хотел на них подарков привезти жене и детям, но всё пришлось потратить на документацию, – вспоминает Геннадий Гаврилов.
На работе, а не с любовницей
Строительство интерната началось в 1959-м году в 35-м квартале (здание нынешнего филиала МЭИ), а уже через два года сюда въехали новые постояльцы. Время было тяжелое, вернувшиеся с войны мужчины умирали от фронтовых ран, и дети росли без отцов. Строгости мальчишкам не хватало, поэтому многие становились хулиганами, и легкой жизни такой контингент педагогам не предвещал. Уже в первые дни подростки разбили туалеты и свернули краны в душевых.
– Первые три месяца мне пришлось даже ночевать в интернате, – говорит Геннадий Илларионович. – Жена меня пыталась упрекнуть в том, что я нашёл другую женщину, но это было нужно для того, чтобы исключить драки и поножовщину не только в дневное, но и в ночное время. Формировали отряды, их командирами становились хорошие ребята, и от них шла помощь. Это было детское самоуправление. Решение о наказании провинившихся принималось на общем собрании отрядов. Как-то один из отъявленных хулиганов забрался на крышу и стал кричать, что спрыгнет. Все выбежали на улицу, а он продолжал распаляться. Я тогда сказал ему: «Если ты дурак, то прыгай», и отправил всех в классы. Естественно, он не стал этого делать.
Принцип воспитания был прост – по максимуму загрузить ребят настоящей, созидательной жизнью. В школе работали различные спортивные секции, два оркестра, кружки по домоводству и танцевальные, а ещё были кукольный театр, фото- и киностудии, которыми руководил Юрий Бурцов.
С концертами приезжали в учреждение различные творческие коллективы, показывались фильмы. Получившим двойки ученикам вход на сеанс был запрещён, они страдали под дверьми кинозала, а наутро бежали исправлять оценки…
Кроме того, Гаврилов решил найти для всех главную, объединяющую цель. Мальчишкам и девчонкам дали задание заняться поисками тех, кто воевал в составе 37-й Гвардейской дивизии, принимавшей участие в Сталинградской битве. Было написано и разослано несколько десятков писем. В результате приехать на встречу в школу-интернат согласились 30 бывших фронтовиков. Это был настоящий «праздник со слезами на глазах».
11 выговоров за год
Финансирование учреждения шло неплохо. На некоторые статьи денег выделялось больше, чем требовалось, и излишки директор Гаврилов направлял на нужды детей. На оставшиеся после ремонта туалетов и душевых деньги всем мальчишкам и девчонкам сшили костюмы и справили обувку.
А когда у ребят появилось желание сделать из духового оркестра эстрадный, Гаврилов закупил инструменты. По голове за такую самодеятельность директора не гладили. Как-то Геннадий Илларионович подсчитал, что за один год у него оказалось 11 выговоров. И это при том, что в успеваемости, спорте, творчестве его интернатовцы выбились в городские лидеры.
Желающих стать директором такой процветающей школы появилось немало. В 1968 году Геннадию Гаврилову пришлось оставить своё детище. Но бывшие ученики – сегодня уже убеленные сединами люди, поныне не забывают «волжского Макаренко».
Надежда Басова (в интернате с 1961 по 1965 год):
– Мы жили в Ольховском районе. Наш отец умер в 1959 году, и у мамы нас, детей, осталось пятеро. Самому старшему брату исполнилось 19 лет, а самому маленькому – 5. Меня со старшей сестрой определили в волжскую школу-интернат. Особенно запомнилось то, как праздновались Дни рождения. Каждый месяц для именинников накрывали отдельный стол, где непременно стояли ароматные пироги, также каждому вручали небольшие подарки под тушь, которую играл детский оркестр.
А еще в интернате были паркетные полы, и нам очень нравилось их натирать. Сначала мазали поверхность мастикой, а потом орудовали специальной щёткой, которая одевалась на ногу.
Валентина Полунина (в интернате с 1961 по 1963 год):
– Время, проведённое в интернате, вспоминаю с особой теплотой. Это были лучшие мои годы. И когда некоторые называют подобные учреждения «тюрьмой», мне всегда бывает очень обидно. Я училась в интернате с 8 по 10 класс, и все мои одноклассники окончили институты.
Мне нравились все учителя, а самым красивым считался Юрий Ростиславович Бурцов, который так обаятельно улыбался, что порой мы думали, он родной брат Юрия Гагарина.
Однажды наш класс с учителями поехал в поход в Среднюю Ахтубу на велосипедах с ночёвкой. У нас были палатки. Гуляли, жгли костёр, разговаривали. С собой взяли консервов, сгущённого молока… Эти продукты на свежем воздухе казались невероятно вкусными.
Как-то ко мне, комсомольскому вожаку, подбежала девчонка и сказала, что мальчишки с нашего класса закурили. Мы тогда организовали комсомольское собрание без педагогов, стали стыдить провинившихся. Они раскаялись, пообещали больше этого не делать и слово своё сдержали.
Валерий Пименов (в интернате с 1961 по 1966 год):
– Мне, жителю Лебяжьей Поляны, приехавшему в волжский интернат, первое время казалось, что я попал во дворец. Особенно удивили белые простыни на кроватях. У нас дома их никогда не бывало. Поначалу я боялся их запачкать, поэтому снимал и спал прямо на матрасе, пока это не увидел воспитатель.
Помню, как мы дрались до первой крови. Задир окружали девчонки и мальчишки и зорко следили за боем. Как-то один из одноклассников сказал, что будет драться со мною. Я предложил ему бить первым. А когда он замахнулся ногой, то я схватил её и повалил его на пол. Хотел одним ударом разбить ему нос, но у меня никак не получалось, он крутил головой. Под одобрительные возгласы толпы мне всё же удалось попасть. Воспитатель говорила, что меня нужно сдать в милицию, но девчонки вступились, сказав, что тот начал первым.
В 1963 году в Волжский приезжал Фидель Кастро. Нас научили специальной приветственной фразе, которую я помню до сих пор: «Вива кува патриос Фидель но пасаран версеремос». Когда он проезжал мимо нас, выстроившихся в шеренгу вдоль дороги у роддома, мы, подняв кулак до уровня плеча, прокричали эти слова, а он помахал нам рукой. Фидель стоял в машине в полный рост, такой высокий, красивый, широкоплечий. Мы, мальчишки, хотели быть на него похожими.
Читайте «Волжскую правду», где вам удобно: Новости, Одноклассники, ВКонтакте, Telegram, Дзен. Есть тема для новости? Присылайте информацию на почту vlzpravda@mail.ru
