Что и говорить, любят у нас в стране заглядывать в «прекрасное далёко», зовущее в «прекрасные края». Предыдущий тому пример – Стратегия-2020, принятая, если вы помните, в 2008 году. За прошедшее семилетие она (по оценке одного из авторов, бывшего министра финансов Алексея Кудрина) была реализована не более чем на 30 процентов.
Главной задачей Стратегии-2020, если кто не помнит, провозглашалось повышение глобальной конкурентоспособности российской экономики на основе ее диверсификации и перевода на инновационные технологии. А главной целью – обеспечение устойчивого повышения благосостояния российских граждан. Ни того, ни другого достичь пока не удалось.
Сколько не говори об исчерпанности потенциала экспортно-сырьевой модели развития, она как была, так и остается доминирующей. По части теоретизирующих стратегов у нас в Отечестве явный перебор, тогда как по части практикующих тактиков, способных не на словах, а на деле построить «экономику лидерства и инноваций», – острейший дефицит.
Ну а об устойчивом повышении благосостоянии в нынешней экономической ситуации остается только мечтать. Ни для кого не секрет, что меньше всего она сказались на жителях двух столиц – федеральной и «северной», а также тех регионов, которых природа одарила кладовыми топливно-энергетических ресурсов. Остальной провинциальной России приходится куда труднее.
Спасает, как выяснили исследователи из Высшей школы экономики, теневая экономика. Но не та, на которой наживаются нечистоплотные чиновники и расплодившиеся, как грибы после дождя, мастера распиловки бюджетных средств. Те самые, которых в свое время выявил еще Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин: «Есть легион сорванцов, у которых на языке «государство», а в мыслях – пирог с казенной начинкой».
Нет, исследователи из ВШЭ классифицировали совсем иную разновидность теневой экономики, которая и помогает выживать российской провинции, несмотря на нестабильность национальной валюты, падение цен на нефть и санкции с антисанкциями. Правда, все ее составляющие свойственны скорее натуральному, чем капиталистическому хозяйству.
Первое – само натуральное хозяйство как таковое. Наиболее распространено оно, естественно, в сельской местности. В городах натуральное хозяйство видоизменилось в «дачную» экономику. Неслучайно по количеству приусадебных участков – более 60 миллионов – наша страна уверенно держит первое место в мире.
Следом стоит надомничество, которое на научном сленге получило название «распределенная мануфактура». Наиболее типичная ее разновидность в Волгоградской области – изготовление на продажу пуховых платков. Из той же серии – «гаражная экономика». В самых элементарных случаях неафишируемые услуги по ремонту автомобиля обмениваются на их денежный, а то и натуральный эквивалент. В самых изощренных речь идет уже о массовом нелегализированном производстве высокотехнологичных запасных частей к современным иномаркам Его исследователи из ВШЭ обнаружили в одном столичном гаражном кооперативе.
И, наконец, наиболее массовый феномен – отходничество. Это тоже вертикаль, сродни административной. Сельские жители отправляются на сторонние заработки в малые города, тамошние уроженцы, в свое очередь, – в крупные. Ну а на верхушке этой пирамиды – Москва-матушка, в которой даже минимальная заработная плата (16,5 тысячи рублей) почти в три раза превышает среднероссийский аналог. Современные масштабы отходничества вполне сравнимы с дореволюционными. Сторонние заработки составляют основу бюджета каждой третьей российской семьи.
Всего же в народной теневой экономике, проанализированной исследователями ВШЭ, трудится пятая часть экономически активного населения страны. Ну а если брать только провинцию, то и вовсе добрая половина. Если б не это подспорье, вице-премьеру Ольге Голодец пришлось бы озвучивать несколько иную статистику бедности. Впрочем, и нынешние данные Росстата далеки от постулированного уровня благополучия.
За первый квартал количество россиян, имевших доход ниже прожиточного минимума (9662 рубля) выросло на 15,7 процента (в годовом исчислении). Ниже этого монетарного стандарта выживания пребывают уже 23 миллиона человек – на 3 миллиона больше, чем перед новогодними праздниками. И это не только, и не столько безработные. Вы можете не верить, но 60 процентов бедных россиян имеют постоянную трудовую занятость. Беда в том, что их труд оплачивается по ставке минимальной заработной платы, покрывающей только 57 процентов прожиточного минимума. Еще одна группа риска – семьи с детьми. Как ни прискорбно констатировать, их доля в общем количестве бедных россиян еще выше – 80 процентов.
Все это напрямую относится и к нашему региону. Департамент социологии Финансового университета при российском правительстве детализировал ситуацию применительно к крупным и средним городам. Для Волгограда итоги получились неутешительными. По доле бедного населения, с трудом оплачивающего даже пропитание, областной центр разделил сомнительное лидерство с Липецком – 21 процент. По количеству малоимущих жителей (которым, помимо еды, все еще хватает средств на предметы первой необходимости) занял отнюдь не почетное третье место –66 процентов. Хуже только в Набережных Челнах (70 процентов) и Ульяновске (67 процентов).
Ну как тут, скажите, не признать правоту Николая Васильевича Гоголя, почти два века назад пророчески заметившего: «Оттого и вся беда наша, что мы не глядим в настоящее, а глядим в будущее»?
